Живописец Константин Горбатов, уроженец Самары, закончил Высшее художественное училище при Императорской Академии, где посещал мастерские пейзажистов Александра Киселёва и Николая Дубовского. Получив в 1911 году звание художника и право на пенсионерскую поездку, Горбатов отправился в Италию, где познакомился с европейскими живописными тенденциями. Вернувшись на родину, он работал иллюстратором в петербургских журналах, присоединился к Обществу художников имени Архипа Куинджи, выставлялся на передвижных выставках. После революции Константин Горбатов эмигрировал – сначала в Италию, а затем в Германию. С середины 1930-х годов популярность художника постепенно угасала, а его картины, казавшиеся архаичными в своем жизнеутверждающем пафосе, всё реже находили сбыт в резко изменившейся стране.

Несмотря на сложную судьбу Горбатова, его творчество на всех жизненных этапах оставалось наполненным надеждой, гармонией и красотой. По мнению художника, усвоившего уроки русской реалистической школы и позднего импрессионизма, живопись должна запечатлевать «жизнь не такой, какая она есть, а такой, какой она могла бы быть». Его композиции, неизменно наполненные лучами солнца, идиллическими видами природы, внутренним светом, стали воплощением мечты, сном о мире, отличном от безжалостной действительности Европы предвоенных лет.

Изображая заснеженную деревню, венецианские каналы или распустившиеся подсолнухи, Горбатов не изменял выработанным еще в годы ученичества техническим приемам: энергичные широкие мазки и насыщенный колорит, построенный на смелых сочетаниях цветовых пятен, наделяют живописную поверхность его произведений особой экспрессией. Ритм ударов кисти и чередование красок оживляют даже статичные композиции, уподобляя картины художника красочным мозаикам.

Если импрессионисты рубежа XIX–XX веков подчиняли технические возможности живописи задаче отображения реального мгновения, то Горбатов, заимствуя их приемы, стремился к созданию узнаваемых, но обобщенных образов – емких маркеров идеального мира.