Анастасия Яковлевна Нарышкина (1680 – после 1722), происходящая из древнего княжеского рода Мышецких, была супругой К.А. Нарышкина, первого губернатора Санкт-Петербурга, родственника и ближайшего соратника Петра I. Положение обязывало молодую женщину следовать многочисленным нововведениям в быту и моде. В роли активной последовательницы петровских преобразований она и представлена на парадном портрете неизвестного художника.

Нарышкина позирует в платье европейского покроя с фижмами и глубоким вырезом. Сложная прическа фонтанж сооружена по французской придворной моде. Голландский путешественник начала XVIII века де Бруин писал, что до петровских реформ «…было бы бесчестьем для замужней женщины, если б она явилась с непокрытой головой». Вероятно, вследствие этой традиции модная прическа напоминает старинный русский кокошник, почти полностью скрывающий волосы. Фонтанж, мода на который стремительно сошла на нет к 1715 году, помогает определить верхнюю границу датировки портрета.

Дочери А.Я. Нарышкиной также одеты во взрослые платья, которые носили с 5 лет. Учитывая, что младшая, Татьяна, родилась в 1704 году, можно предположить, что портрет был написан не ранее 1709. Татьяна Кирилловна стала впоследствии супругой генерал-адмирала князя М.М. Голицына (1684–1764). Портрет одного из их сыновей, вице-канцлера А.М. Голицына, кисти Д.Г. Левицкого (1772) хранится в Третьяковской галерее. Судьба старшей девочки, Александры, неизвестна.

По технике исполнения портрет не сильно отличается от парсуны. Дорогие ткани, прически, украшения являются главным объектом внимания художника. При этом он не справляется с изображением причудливого узора на ткани, располагая его поверх складок материи. Живописцу с трудом дается передача объема и ему не хватает мастерства для того, чтобы свободно расположить фигуры в пространстве. Однако задачи, которые ставит перед собой художник, далеки от тех, которые преследовали парсунные мастера. В отличие от парсуны, где застывшие лица напоминают лики небожителей, герои данного портрета производят впечатления земных, реальных людей. На лице представленной во всей красе цветущей молодости Нарышкиной играет живой румянец. Маленькие девочки, непривычно ощущающие себя в роли моделей, трогательно-доверчиво прильнули к матери.

Портрет вплоть до начала ХХ века хранился в родовом имении Кузьминки, которым владел младший сын Т.К. Нарышкиной, князь М.М. Голицын.