Яркий по живописи портрет замечателен эффектностью его героини – молодой, нарядно одетой миловидной женщины. Соломенная шляпка с широкой тульей, обтянутой шелком, платье с прозрачным газовым воротником, расшитым цветочным узором, украшения – создают довольно прихотливый антураж, характерный для моды начала 1840-х годов, которой придерживались светские путешественницы в Италии.

Автор портрета Пётр Шамшин, сын художника М.Н. Шамшина, учился в Императорской Академии художеств с 1821 по 1833 год. За программную картину «Гектор упрекает Париса» был награжден малой золотой медалью, получил аттестат на звание классного художника и оставлен при Академии на три года пенсионером. В 1836 году за картину «Избиение детей Ниобы» (Ярославский художественный музей) Шамшин удостоился большой золотой медали и права на заграничное пенсионерство. В Италии он пробыл шесть лет (с 1837 по 1843), именно в этот период и мог быть написан «Портрет неизвестной».

Елизавета Николаевна Кривцова (1817–1855) – дочь графини Варвары Алексеевны (1778–1864), урожденной Разумовской, и Николая Григорьевича Репнина-Волконского (1778–1845), внучка П.Б. Шереметева. В 1837 году она вышла замуж за П.И. Кривцова (1806–1844), в то время второго секретаря при посольстве в Риме. В 1840 году Кривцов был назначен начальником над русскими художниками-пенсионерами. Его портрет работы К.П. Брюллова находится в собрании Третьяковской галереи. Дипломат оказывал особенное расположение Шамшину, который умел нравиться и входить в доверие.

Надписей или специфических деталей полотно не имеет, неизвестен его провенанс – история бытования, что затрудняло атрибуцию портрета. Предположение о персонаже высказано научным сотрудником Третьяковской галереи С.С. Степановой на основании косвенных данных. Кроме того, есть иконографическое сходство с известными изображениями Е.Н. Кривцовой и с портретами детей Кривцовых, Ольги и Николая, из собрания Музея В.А. Тропинина и художников его времени. Детские портреты исполнены Шамшиным в Италии в 1842 году и неуловимо похожи на героиню портрета из собрания Третьяковской галереи, составляя своего рода триптих. Кроме того, все три полотна имеют очень близкие размеры и написаны практически на одинаковых холстах, что также служит косвенным доказательством предложенной атрибуции.