Во второй половине 1950-х годов в советском искусстве происходило возрождение модернистских тенденций. Этому способствовали события, восстанавливающие прерванный на десятилетия диалог с современной западной культурой. Одним из ранних и наиболее важных событий была открывшаяся в 1956 году в ГМИИ имени А.С. Пушкина выставка Пабло Пикассо. В ее организации принял участие писатель Илья Эренбург, автор знаменитой повести «Оттепель», давшей название эпохе 1950–1960-х годов. Эренбург дружил с «товарищем Пабло» – так называли в Советском Союзе Пикассо за его принадлежность к компартии Франции – и предоставил для выставки работы французского кубиста из своей коллекции. Их дополнили произведениями, привезенными из Франции, а также картинами из коллекции Сергея Щукина, скрытыми ранее в запасниках Пушкинского музея. Безусловно, для показа советской публике были отобраны самые реалистические работы, но даже они вызвали огромный резонанс и вдохновили советских художников на творческие эксперименты.

Одним из самых методичных исследователей формальных черт художественного языка модернизма стал скульптор Николай Силис. В 1949 году, в период обучения в Московском высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское), Силис и его друзья Владимир Лемпорт и Вадим Сидур объединились в группу ЛеСС, названную так по первым буквам фамилий участников. Молодые скульпторы выступили с критикой культурной политики МОСХа, опубликовав в «Литературной газете» статью «Против монополии в скульптуре». Творчество объединения ЛеСС, просуществовавшего до 1968 года, ориентировалось на традиции модернистской скульптуры, исследование принципов и выразительных возможностей нефигуративного формообразования.

Однако в глиняном портрете Пабло Пикассо Силис не отказался от следования натуре – образ отца французского кубизма узнаваем и даже наделен психологической характеристикой. Скульптор не остановился на удачно вылепленном в глине объеме головы и дополнил изображение глаз и волос инкрустированной каменной смальтой. Именно это соединение языков скульптурной лепки и мозаики позволяет говорить о реалистичном в целом бюсте как о модернистском формальном эксперименте.