В собрании Третьяковской галереи есть множество произведений, которые не только занимают важное место в истории искусства, но и отмечены всенародной славой. По популярности и количеству цитирования композиция Дмитрия Врубеля, воспроизводящая самозабвенный поцелуй Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и председателя Госсовета ГДР Эрика Хонеккера, может конкурировать с такими шедеврами, как «Купание красного коня» Петрова-Водкина и даже «Черный квадрат» Малевича.

Первая версия «поцелуя» предстала перед зрителями буквально «в нужное время, в нужном месте». Осенью 1989 года в Германии начались политические преобразования, закончившиеся ее объединением. Печально известная Берлинская стена, на долгие годы разделившая город на Запад и Восток, превратилась в открытую масштабную экспозицию граффити, среди которых и был и «Братский поцелуй» Дмитрия Врубеля, молниеносно сделавший автора знаменитым, а изображение – символом падения границ и конца Холодной войны. Анализируя постфактум эффект произведения, Врубель определил его как первую русскую работу, «которая была после Кандинского и Малевича здесь принята и воспринимается не как творение, сделанное человеком с Востока, а как своя… Я сравнил себя с Юрием Гагариным, как бы смешно это ни звучало».

В качестве исходного образа для граффити и картин, созданных Врубелем в более поздние годы, часто называют фотографию Барбары Клемм, запечатлевшую встречу глав государств в октябре 1979 года в Восточном Берлине. Сама фотожурналистка в одном из интервью уточнила, что конкретно этот крупный план был сделан ее французским коллегой Режи Боссю. Врубель перенес фотографию на стену, а позже на холст большого размера в характерной манере: на голубом фоне воспроизведены портреты целующихся в гамме, напоминающей старые журнальные снимки. Черный цвет костюмов и белый рубашек подчеркивают плакатность композиции. На красно-черных текстовых вставках у верхнего и нижнего краев дана крупная надпись: «ГОСПОДИ! ПОМОГИ МНЕ ВЫЖИТЬ СРЕДИ ЭТОЙ СМЕРТНОЙ ЛЮБВИ» - как-будто напоминание о трагических событиях, которые привели к гибели многих людей, пытавшихся бежать из Восточного в Западный Берлин.

Этот драматический смысл, который особенно важен для росписи, ставшей частью Берлинской стены, в написанной спустя пятнадцать лет картине из музейной коллекции, уходит на второй план, уступая место комической составляющей «Братского поцелуя». Современный зритель, так же, как и очевидцы событий 1970-х, теряется перед этой нелепой страстью, заставившей двух старцев, олицетворяющих агонизирующую политическую систему, слиться в поцелуе, напоминающем “искусственное дыхание”.