Икона была обнаружена реставрационной комиссией в 1919 году в Спасо-Преображенском монастыре Ярославля и, вероятно, изначально предназначалась для главного монастырского собора, заложенного князем Константином Всеволодовичем в 1216 году и освященного уже при его сыне в 1224. Этому времени соответствуют стилистические особенности памятника, в котором монументальность форм, характерная для искусства XIII века, сочетается с наследием предшествующей – комниновской – эпохи, со свойственной живописи того времени утонченностью в образной характеристике и стремлением к дематериализации формы за счет стилизации рисунка.

Иконографический тип, к которому следовало бы отнести изображение на иконе, в научной литературе известен под несколькими названиями, связанными либо с происхождением протографа из Влахернской церкви Константинополя, либо с надписями, которые сопровождают композиционно близкие изображения на монетах, печатях, литургических сосудах, иконах или во фресках и, в свою очередь, нередко заимствованы из литургической поэзии. «Великая Панагия» – эпитет Богоматери, встречающийся, в частности, на литургическом блюде – византийском панагиаре XIV века из афонского монастыря Ксиропотам, на который полагался хлеб, приготовленный для Евхаристии. Таким образом, блюдо как вместилище хлеба метафорически уподоблялось Богоматери – вместилищу Христа. Тема воплощения Бога Слова ради спасения и искупления человеческого рода, осмысленная в таинстве Евхаристии, – ключевая для образа из Третьяковской галереи.

Литургическое измерение этого события передано в иконе через жест Младенца Христа, представленного в медальоне на лоне Богоматери и словно архиерей благословляющего обеими руками, а также фигурами ангелов в богослужебных облачениях и с кадилами в руках в верхних углах иконы. Богоматерь с воздетыми в молитве руками, в так называемой позе оранта, то есть молящегося (откуда одно из названий иконы, прежде не совсем верно использовавшегося в научной литературе), уподобляется церкви, ходатайствующей за христиан перед Богом. Семантика образов такой иконографии способствовала тому, что в византийских и древнерусских храмовых росписях XII–XIV столетий им отводились конхи алтарной апсиды.

Одежды Богоматери обильно украшены ассистом, положенным по линиям складок, на челе и плечах – маленькие золотые медальоны с живописной имитацией жемчуга; кайма плотно прилегающего к лику мафория и край материи, ниспадающей с левой руки, декорированы чеканкой по золоченому левкасу. Драгоценное украшение одеяний могло быть отражением веры в божественную силу ризы Богоматери – важнейшей святыни Константинополя. С хранившимся во влахернском храме Агиа Сорос мафорием, а также с происходившим во время пятничной литании «обыкновенным чудом» поднятия завесы над образом Богоматери (по мнению исследователей, он относился к тому же иконографическому типу, что и ярославская икона) было связано почитание покрова, который Богоматерь невидимо раскрывает над миром, что нашло отражение в житии блаженного Андрея юродивого. Эта особенность почитания Богоматери на иконе Третьяковской галереи, как предполагается, выразилась в рисунке мафория, раскрытого словно широкий покров.