Андрей Мишин родился в Екатеринбурге, окончил художественное училище по специальности «ювелир» и Уральский университет как искусствовед. С 1998 года живет в Петербурге.

Мишин начал участвовать в выставках в 1988 году. Работает в станковой и садово-парковой скульптуре, много внимания уделяет медальерному искусству. Важное место в его творчестве занимают сюжеты на религиозные темы, к которым он впервые обратился в конце 1980-х годов. В 2007 году создал скульптурный ансамбль «Гефсиманский сад» из пяти композиций во дворе исторического здания Двенадцати коллегий, где располагается Санкт-Петербургский государственный университет. Позднее он обратился к церковной пластике: создал храмовые двери для домовой церкви в Малых Ижорах. С 2010 года особенно активно работает как медальер, воплощая в жизнь масштабный проект «Библия в медалях». Священные тексты лежат в основе следующих циклов медалей: «XXXI. Новый Завет», «Ветхий Завет», «Притчи Соломона», «Экклезиаст», «Книга премудростей Соломона», «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова».

«Несение рыбы» – композиция, не связанная напрямую с евангельскими сюжетами, но отсылающая к ним. Рыба, начиная с Раннего Средневековья, считается символом Христа. Кроме того, в евангельских текстах содержится рассказ о двух чудесах насыщения тысяч верующих всего несколькими хлебами и рыбами. Персонаж Мишина несет гигантскую рыбу, которая едва ли не больше его самого, взвалив ее на плечо. Такой пластический мотив ассоциируется с темой страстей Христовых и шествием под тяжестью креста на Голгофу.

Для пластики Мишина характерна экономия выразительных средств, сведение форм к арабеске. Он отдает предпочтение лаконичным и плавным очертаниям силуэтов, дугам и полукружиям, выпуклым и вогнутым формам, шару и полусфере. Отличающуюся особой лапидарностью композицию «Несение рыбы» скульптор строит на сопряжении всего нескольких обобщенных объемов, тяготеющих к простым геометрическим фигурам. Подчеркивается полновесность форм. Линейный рисунок силуэтов и ритмика произведения имеют декоративный характер и заставляют вспомнить наследие стиля модерн. Обобщенность форм и отказ от прямого иллюстрирования евангельского текста позволяют в этом произведении придать теме судьбы человека более широкое гуманистическое содержание.