Иван Фирсов, происходивший из семьи живописцев, с 1747 года работал художником-декоратором в Канцелярии от строений под руководством И.Я. Вишнякова, Дж. Валериани и А. Перезинотти, позднее – Ф. Градицци. Писал декорации к оперным постановкам и плафоны для интерьеров дворцов. После воцарения Петра III зачислен в ведомство Дирекции Императорских театров. В 1765 году по указу Екатерины II был направлен в Париж, где посещал классы Королевской Академии живописи и скульптуры, пользуясь советами Ж. Вьена. В 1768 году, по возвращении на родину, продолжал работать в качестве декоратора.

Данное произведение представляет собой наддверную картину – десюдепорт (в переводе с французского – «над дверью»), некогда украшавший залы Екатерингофского дворца в Петербурге (не сохранился). В серию композиций входили около двенадцати работ, среди них: «Прогулка», «Поэзия», «Астрономия» и, возможно, «Жанровая сцена» Б.В. Суходольского; «Амуры, опрокинувшие герму» (все – в Третьяковской галерее), а также, возможно, утраченные ныне десюдепорты «Архитектура» и «Скульптура» И.И. Фирсова.

Стилистика наддверного живописного панно отражает характерные черты рококо, господствовавшего в оформлении дворцовых интерьеров в середине ХVIII века. Это проявилось в фигурном обрамлении полотна, декоративной красочности цветовой гаммы и условности пейзажного фона. Подобные сюжеты («игры амуров») были широко распространены в западноевропейском искусстве эпохи рококо. Подробный их «свод» (32 сюжета) представлен на гипсовых барельефах, украшающих постаменты колонн Эрмитажа в Царском Селе.

Шаловливые амуры были любимыми героями аллегорических и галантных сцен. Здесь они показаны с охотничьими атрибутами: один держит рог, другой стаскивает силки с убитого оленя. Символика такова, что основным смысловым мотивом в данном случае является любовь земная, чувственная. Убитый стрелами амуров олень символизирует предельную глубину любовного чувства («коль глубже, тем больнее»); пустая, без добычи сеть означает коварство любовных соблазнов и вместе с тем надежду («любящих надежда пропитает»).

Произведения подобного толка могли не отличаться тщательной выписанностью деталей, правильностью пропорций. Они являлись частью дворцового убранства, играя роль необходимого декоративного звена.