Многочисленные коллажи и акварели позднего периода творчества Кудряшова возрождают проблематику его абстракций времени членства в Уновис и ОСТ. Именно эти вещи «путают все карты» исследователей, часто выдаются за ранние, подделываются. Отсюда их недооценка, заметная в искусствоведческой литературе.

Происхождение и датировка данной работы не вызывают сомнений. Она не только прихотливо объединяет супрематические и «космические» мотивы, но, при переводе на язык коллажа, существенно трансформирует и обогащает их. Собственно, Кудряшов предлагает совершенно новый пластический извод, находит остроумное цветовое решение, открывает самостоятельную пространственную тему.

Не будем забывать, что коллаж был исполнен в обстановке полного непонимания художника окружающими. В период политической оттепели Кудряшову вдруг показалось, что абстрактная живопись может быть реабилитирована, ведь его давние космистские прозрения наконец подтвердились – для человечества открылась новая, космическая эра.

Художник начал обращаться в МОСХ с просьбами о восстановлении своего членства в Союзе, а руководство живописного комбината завалил заявлениями о возможности выставляться хотя бы на «закрытой» (т. е. лишенной зрителей и предназначенной только для профессионалов) выставке.

Кудряшов не раскаивался, не молил о жалости, а в который раз стремился теоретически оправдать свою аналитику: «В живописи натуралистическое и реалистическое искусство так широко и полно описано, что нет надобности повторяться. Самое трудное доказательство: абстрагирование, анализ, синтез и обобщение. И необходимость их в живописи…».

Коллаж № 25 с красным полукругом стал еще одним подтверждением такой «необходимости абстрагирования», редким примером советского неподконтрольного, неангажированного искусства. И даже если он уступает шедеврам 1920-х годов, то сделал бы честь любому художнику 1960-х годов.

До самой смерти Кудряшов безуспешно пытался возвратить себе официальное право на профессию, но по-прежнему не имел и тени признания.