Легендарный московский особняк, которому посвящена серия «Дом в Мансуровском переулке», – один из главных претендентов на то, чтобы называться местом, куда Михаил Булгаков поселил своего Мастера из романа «Мастер и Маргарита». В 1920-е писатель часто бывал в этом доме, навещая его владельцев, братьев Топлениновых. «Это был один из наиболее дружеских ему домов в Москве», – писала москвовед Н.В. Шапошникова. Дом чудом сохранил статус частного владения в советские годы.

В начале 1980-х Андрей Цедрик снимал здесь мастерскую. Незадолго до продажи и опустошения особняка художник запечатлел его облик в серии живописных и графических работ, наполненных глубокими лирическими переживаниями.

В основном серию составляют изображения безлюдных интерьеров, как будто спонтанно выхваченных из потока будничной жизни. Меняя ракурсы, художник представляет общие планы, переходы из комнаты в комнату, отдельные детали обстановки. Они совершенно лишены той особой статики, которой отличаются интерьеры, сохраняемые в память об ушедших людях. Литературоцентричных произведений, напрямую отсылающих к булгаковскому роману, в ней также немного. Художник обращается к особому свойству вещей, чье бытование способно вызывать темпоральное смешение, переживание разновременных событий.

Используя разнообразные ритмические комбинации и динамичные ракурсы, варьируя активную штриховку, свободно нарушая границы предметов и окружающего пространства, автор создает единую среду, наполненную подспудным движением. Разворачиваясь в неглубоком пространстве интерьеров, оно оставляет впечатление непрерывного становления жизни дома, вовлекает в переживание протяженности времени, которое как будто укрылось в его пределах.

В «Прихожей» несколько фронтальных планов, расположенных друг за другом, сдерживают напор энергичных диагональных штрихов, которыми покрыта большая часть поверхности листа. Авторские жесты открыты и дают почувствовать каждый нажим карандаша, каждый сбой среди его регулярных движений. Легкие прикосновения к поверхности бумаги чередуются с корявыми нажимами. Линии то сгущаются в пятна, то расступаются, открывая белое, как будто подвижное световоздушное пространство. Оно начинает доминировать в рисунке, несмотря на его густую графическую ткань, открывая тайну той повседневности, поэтической и надежной, которую остро чувствовали герои булгаковских романов. Присутствие света как начала, преображающего любой мотив и позволяющего обнаружить его подлинную реальность, – одна из важных составляющих стиля художника.

Продолжая лирическую натурную линию «тихой» графики 1970-х, рисунки этой серии обнаруживают усиление экспрессии пластического языка, поворот в сторону его большей свободы, под знаком которых развивалась русская графика в 1980-е годы.