Михаил Викторович Дронов – яркий представитель поколения художников, которые родились в годы «оттепели», сформировались в 1970-е и вступили в творческую жизнь в 1980-е. Он принадлежит к группе мастеров, прошедших серьезную классическую школу и внутренне свободных. Михаил продолжает династию московских скульпторов-шестидесятников Виктора Дронова и Лилии Евзыковой. Художественное образование он получил в Московском государственном художественном институте им. В.И. Сурикова.

Образный мир произведений Дронова сопряжен со сложными культурными аллюзиями, палитра которых включает неолитические, античные, средневековые, ренессансные цитаты. Однако в творчестве Дронова это никогда не бывает буквальным подражанием, но становится способом создания семантической полифонии, предлагающей многогранность трактовок. Такой прием, называемый интертекстуальностью, широко используется в искусстве постмодернизма.

«Капричос» Дронова – произведение очевидно гротесковое, что следует уже из самого названия. Слово caprichos в переводе с испанского означает «причуды, фантазии» или даже, по определению некоторых словарей, «нечто, от чего волосы встают дыбом». Именно так назвал серию своих знаменитых офортов «на причудливые сюжеты» испанский художник Франсиско Гойя. Его произведения – удивительный сплав реальности и фантастики, таинственности и трагизма, в нем полностью отвергается бытовая однозначность человеческого существования. Чтобы спасти себя, человек должен выйти за пределы привычного миропорядка, изменить и переосмыслить мир. Трагический гротеск Гойи направлен именно на это.

Создавая свою скульптуру как оммаж великому предшественнику, Михаил Дронов не соотносит ее ни с одним из восьмидесяти листов серии, а, скорее, продолжает ее, хотя его герой на фоне уродов и страшилищ Гойи может показаться забавным чудаком. При всей его бессмысленной несуразности персонаж, стоящий на цыпочках и приподнимающий себя за воротник, вовсе не выглядит угрожающе.

Любопытно, что скульптура небольшого размера несет в себе черты монументальности. Легко можно представить, что это уменьшенная копия или модель памятника. Остается только предполагать, кому возможно было бы воздвигнуть такой памятник, какому «маленькому человеку», не герою, а тихому обывателю, готовому самостоятельно подвесить себя на любой крючок. Ассоциативный ряд в работах Михаила Дронова всегда многокомпонентен. Еще один образ, с которым можно сопоставить нашего героя, – барон Мюнхгаузен, который оптимистично предлагал самим вытаскивать себя из болота.