Наследие живописца Александра Иванова («Иванова-рыжего») заслуживает внимательного изучения не только в силу его высокой профессиональной культуры. Автор камерных («лабораторных») композиций масштабно экспериментировал в области революционной реорганизации художественной жизни России. Именно Иванов, влиятельный сотрудник Наркомпроса, член Московской коллегии по делам искусств, руководитель школьной секции Всероссийского (Центрального) отдела изобразительных искусств, стал одним из инициаторов, идеологов и самых активных участников создания новаторской педагогической системы Свободных государственных художественных мастерских (Свомас, иначе СГХМ, ГСХМ). В условиях военного коммунизма он идейно и финансово обеспечивал работу преподавателей (инструкторов) по всей стране, а затем, на фоне Новой экономической политики (НЭП), способствовал организации и утверждению Высших художественно-технических мастерских (Вхутемаса).

Мастер не стремился стать (и сознательно не стал) радикалом от искусства. Но его лишенная крайностей, предельно сбалансированная организаторская миссия, основанная на глубоко и всесторонне осмысленных профессиональных ценностях, способствовала рывку авангарда в неизведанное.

Известны лишь два автопортрета Иванова и всего две его фотографии. В «Автопортрете» 1927 года автор добивается документальной точности. Он выступает прежде всего как реалист-психолог, увлеченный самоисследованием, самоизучением. Технически рисунок подчеркнуто традиционен, но артистичен и убедителен. Это своеобразное послесловие к самому бурному и уже завершившемуся периоду творческой жизни мастера.