Возникновению серии Владимира Дубосарского «Последняя дань московскому концептуализму» способствовала реальная история. В 1991 году сквот в Трехпрудном переулке, где жили и работали молодые художники, посетил один влиятельный куратор. Оказавшись в мастерской Дубосарского, не глядя на художника, он спросил: «Кто это?». Далее, указав на стоящие у стены работы, произнёс: «Что это?», не обращая ни малейшего внимания на автора. После чего молча ушел, оставив Дубосарского в состоянии полного замешательства.

По воспоминаниям художника, это состояние переросло в злость, почти истерику. И в этом истерическом возбуждении за несколько часов до пяти утра он написал более десятка композиций с короткими фразами, «воем» («У-У-У-У», «Ы-Ы-Ы-Ы-Ы…»), «голосами», которые толкались в его голове. В качестве основы он использовал прямоугольники оргалита со своими старыми набросками. Мрачный, аскетичный колорит также связан с доступными на тот момент красками: коричневой, синей, серой. На одной из картин на коричневом фоне белилами воспроизведен тот самый злополучный вопрос: «Что это?». Вспоминая процесс создания серии, автор сравнивает его с перформансом или акцией, где важно не живописное качество «продукции», а выплеск энергии – злости, отчаяния. В грубом, спонтанном письме невозможно распознать навыки художника, закончившего Московское училище им. 1905 года и учившегося несколько лет в институте им. В. Сурикова. Каждая работа обрамлена неровной полосой по краям. И в этих рамочках проявился скорее армейский, нежели академический опыт.

Появление серии было инспирировано не только курьезным визитом куратора, но и общим настроением автора и его ближайших друзей. И Владимир Дубосарский, и Александр Виноградов, образовавшие в 1994 году творческий тандем и ставшие в 2000-е одними из самых успешных и известных художников, в начале 1990-х оказались «на распутье». В пестрой картине художественной жизни Москвы того времени доминировали два «фронта»: концептуализм и зарождающийся радикальный акционизм, в которых, казалось, не было места живописным экспериментам. В «Последней дани московскому концептуализму» автор оперирует текстом, формально следуя методологии концептуалистов. Но экспрессивный, истерический стиль «написания» фраз не имеет ничего общего с отстраненными записями «голосов» персонажей в произведениях Ильи Кабакова. В серии из 12 картин Дубосарского зафиксирован его собственный, отчаянный крик.