Тимур Новиков примкнул в кругу ленинградских нонконформистов в начале 1980-х и тем самым частично принадлежит к числу последних неофициальных художников Ленинграда. С другой стороны, благодаря своему творчеству и организаторской деятельности он стал одним из первых художников постсоветской эпохи, провозгласивших новые ориентиры и определивших новые реалии искусства. В конце 1980-х он отходит от живописи и обращается к коллажу как технике, в которой воплотились провозглашенные им принципы нового искусства. Превращение изображения в знак, тиражность, отрицание мастерства, заимствования у академического искусства и футуризма начала века становятся на рубеже 1980-1990-х основными приемами в его творчестве. В это время Новиков утверждает себя и своих единомышленников из «Новой Академии» наследниками русского авангарда.

В композиции «Пингвины» (художник в разные годы сделал не менее четырех отличающихся друг от друга работ на эту тему) он использует прием, который находит в это время, перейдя от живописи к текстильному художественному объекту – сшивает два контрастных по цвету куска ткани и наносит на них по трафарету мелкие по масштабу изображения (в данном случае семь фигурок пингвинов). За счет контраста крупных частей ткани и мелких изображений возникает ощущение бескрайнего простора, где черная половина полотна ощущается как океан, а белая – как снежное поле Антарктиды. Художник писал об этом периоде творчества: «Цветовая плоскость обозначает пространство определенного качества – земля, вода, воздух, космос. Наличие определяющего знака придает это качество пространству, причем, цвет освобожден от определяющих функций, что дает художнику неограниченную колористическую свободу… Расположение знака на плоскости и его размер определяет объем изображенного пространства».

Тимур Новиков много сам писал, объясняя зрителю особенности собственных поисков в искусстве. Он полагал, что «самоотпилившиеся» модернисты начали паразитировать на породившей их культуре, выдавая чужие успехи за свои, что отсрочило гибель модернизма, хоть и привело к переименованию его в «постмодернизм». Так художник расставил все точки над «и», определив себя и своих коллег как эпигонов высокого искусства, нашедших новые пластические и иные ходы для его трансформации.