Тимур Новиков примкнул в кругу ленинградских нонконформистов в начале 1980-х и тем самым частично принадлежит к числу последних неофициальных художников Ленинграда. С другой стороны, благодаря своему творчеству и организаторской деятельности он стал одним из первых художников постсоветской эпохи, провозгласивших новые ориентиры и определивших новые реалии искусства.

В конце 1980-х он отходит от живописи и обращается к коллажу как технике, в которой воплотились провозглашенные им принципы нового искусства. Знаковость, тиражность, отрицание мастерства, заимствования у академического искусства и футуризма начала века становятся на период рубежа 1980-1990-х основными приемами в его творчестве. В это время Новиков утверждает себя и своих единомышленников из «Новой Академии» наследниками русского авангарда.

В середине 1990-х художник, утверждавший в последние годы работы важность идеалов античности и провозгласивший неоклассицизм языком постмодернизма, увлекается фотографией как частью коллажей на ткани. Он считал, что именно фотография как вид искусства способна визуализировать идеальность мира. Новиков утверждал: «Художники увлеклись модернизмом, и фотография смогла развивать свою любовь к Античности, находясь на обочине искусства. …петербургский «неоакадемизм» сознательно отказывается от новаций и возвращается к классическим канонам, образности, композиции под зелеными знаменами экологического подхода к культурному наследию». На этих принципах строятся подобные произведения Новикова, среди них «Черный принц». Художник соединяет в этой композиции большие пространства контрастных оттенков дорогих тканей, которые являются рамами-пространством, в них почти не видно маленькое фото мальчика-принца. Возникает трогательный образ, теряющийся в большом мире-пространстве.

Новиков утверждал, что «самоотпилившиеся» модернисты начали паразитировать на породившей их культуре, выдавая чужие успехи за свои, что отсрочило гибель модернизма, хоть и привело к переименованию его в «постмодернизм». Так художник расставил все точки над «и», определив себя и своих коллег как эпигонов высокого искусства, нашедших новые пластические и иные ходы для его трансформации.