«Человечек», нарочито грубо сколоченный мебельными гвоздиками из обрезков мебели и раскрашенный масляными красками, одновременно напоминает и полинезийских идолов, и африканскую скульптуру, и вариации художников-модернистов на тему колониального искусства. Менее же всего эта скульптура напоминает работы своего создателя – художника Сергей Шаблавина, получившего в 1970-е годы известность благодаря живописным циклам, в которых отстраненные гиперреалистические пейзажи сочетаются с жесткой геометрической схемой.

В начале 1960-х годов Сергей Шаблавин, будучи студентом Московского инженерно-физического института, начал активно заниматься живописью, пробуя свои силы в абстракции. Родители выделили ему комнату в квартире для занятий живописью и для новой мастерской заказали стеллаж для хранения книг и художественных принадлежностей, после установки которого осталось много пробных или бракованных деталей, заинтересовавших Шаблавина как материал для будущих объектов. В свободное от живописных опытов время художник увлекся созданием небольших скульптур из деревянных деталей – женских и мужских фигур, а также химерических существ.

Эта скульптура – своего рода курьезный аналог сюрреалистской практики автоматического рисунка, только в данном случае из соединения случайного набора элементов с заданной формой появляется новый образ, зачастую неожиданный для самого автора, и его появление не имеет определенной цели, кроме собственно процесса этой «игры».

Всего Шаблавиным было создано около десяти подобных скульптур, которые в основном были подарены друзьям художника. «Человечек» из собрания Третьяковской галереи, последняя работа в этой серии, была подарена автором художникам Эрику Булатову и Олегу Васильеву в честь начала строительства их мастерской, которая, по счастливому совпадению, разместилась в том же доме, где жил он сам.

«Человечек» – единственная подобная работа художника в коллекции Третьяковской галереи и любопытный пример авторского поиска индивидуального языка абстрактного искусства. Увлечение деревянной скульптурой продолжалось до середины 1960-х годов и не имело развития в творчестве Шаблавина, сосредоточившего свое внимание на живописи, оставшись локальным явлением в его биографии.