Вячеслав Колейчук – один из самых ярких и признанных мастеров искусства второй половины ХХ века. Наследуя в своем творчестве открытиям русского авангарда, активно включившись в работу группы «Движение» в первые годы ее существования, занимаясь реконструкцией первых конструктивистских объектов начала 1920-х годов, он позиционировал себя, скорее, как исследователь и изобретатель. Не довольствуясь только эстетической самодостаточностью и изяществом работ конструктивистов, он разбирался с принципом их построения. «Я – человек, который смотрит на мир открытыми глазами. Наблюдает какой-либо эффект и разбирается, в чем его суть. Как это “работает”. <…> Мои знания подсказывают мне – почему я это вижу, какой путь у этого эффекта. А когда я понимаю, я могу управлять. Я нахожу первичный элемент этого фокуса <…> Точку, кружочек, кривую».

Колейчук-изобретатель заявил о себе уже в студенческие годы в Московском архитектурном институте в середине 1960-х, когда вместе с сокурсником Юрием Смоляровым получил авторский патент за разработку новых способов применения самонапряженных, или вантово-стержневых, конструкций. Эти пространственные объекты или, по определению автора, «механизмы», называют также «мгновенно-жесткими», функционирующими за счет эффекта сжатия и распора, или самовозводящимися конструкциями.

Свои изобретения Колейчук применял и в архитектурной практике, например в сверхлегких сетевых перекрытиях павильона на Всемирной выставке в Окинаве (1975), и в космических технологиях, как в самовозводящихся на орбите радиотелескопов и гелиоустановок, и в произведениях искусства. Одно из таких оригинальных произведений Колейчука – «Стоящая нить».

Этот объект не сразу привлекает внимание. Его эффект начинает раскрываться после прочтения названия на этикетке: «Стоящая нить». Тонкая металлическая струна упрямо тянется вверх, нарушая всякие представления о гравитационном притяжении. Изящные гибкие деревянные стержни по сторонам от струны обеспечивают напряжение и стабильность вертикали. Даже принимая научное обоснование функционирования этого «механизма», зритель замирает рядом с произведением в замешательстве и восхищении. С одной стороны, завораживает эта невозможная вертикаль, с другой – предельно лаконичное и прямолинейное выражение идеи.