Современники называли Михаила Козловского «российским Бонаротом». Имя его было символом творческого гения, разрывавшего сложившиеся нормы стиля, а источником вдохновения было не искусство Античности, а страстное и бурное наследие Микеланджело. Годы его учения совпали с периодом становления и постепенного созревания классицизма в европейском искусстве, однако эмоциональная сторона искусства Козловского преобладала над рационалистическими представлениями эпохи классицизма. Его наследие удивительно многогранно и разнообразно. Диапазон его образов простирается от нежных и грациозных Амуров и Аполлонов до исполненных мужества и мощи Гераклов и Ахиллесов. Во всех его произведениях живет внутренний порыв, напряженная плоть, пластическая идея движения.

«Амур со стрелой» демонстрирует одну из граней творчества великого русского скульптора – идиллическое направление, которое отразило формирующийся в искусстве Европы сентиментализм с его «естественной природой» и «истинными чувствами». Идиллический античный мотив – лишь повод для создания образа. Это изваяние – олицетворение гармонии и красоты, живое соприкосновение с миром Античности и вместе с тем воплощение любви к жизни и человеку.

Амур в изобразительном искусстве не имеет раз и навсегда установленной иконографии. Он может быть и резвым ребенком, и отроком, и прекрасным юношей. Для Козловского Амур – повод показать расцветающую красоту юношеского тела, еще по-детски нежного, мрамор сохраняет это чувственное тепло. Вместе с тем «Амур со стрелой» уже не ребенок, хотя и не юноша. В произведении есть скрытый аллегорический смысл, который усложняет кажущуюся легкость и простоту сюжета. Выражение лица Амура – сложная смесь лукавства и предвидения. Многое открыто этому юному божеству, и жестокосердный ребенок уже избрал жертву, но пока колеблется. Тянется за стрелой, но лук еще находится на земле позади фигуры. Он взвешивает последствия своей шалости. Будет ли это легкое куртуазно-игривое приключение или принесет горе и страдание объекту его «охоты», ему самому еще не ясно. Но пальчик левой руки, поднесенный к губам, означает – «Вредно болтать» и «Верен и молчалив». Этой спокойной идиллии Козловский сообщает многозначность образа и ту же пластическую идею движения, что и другим своим работам, но смягченную рационализмом классицистических установок. Статуя была популярна у современников, и скульптор, по заказам частных лиц, исполнил с нее два повторения.