В первые послереволюционные годы В.И. Немирович-Данченко увидел спасение Московского Художественного театра, переживавшего финансовые трудности, в создании новой его студии, на сей раз музыкальной, основу репертуара которой составляли бы классические французские оперетты. Оформление оперы-буфф Ж. Оффенбаха «Орфей в аду» досталось Н.П. Ульянову. Возможно, это был редкий случай, когда он смог в полной мере почувствовать себя соавтором спектакля. В автобиографии, опубликованной в 1937 году, рассуждая о своих «изысканиях в области линии и цвета», художник особо выделил эскизы к постановке. Б.А. Грифцов, один из авторов монографии об Ульянове, отмечал, что эскизы выполнены «по такой концепции, которая и интенсивной, проясненной своей красочностью, и сведением пьесы к немногим силам может дать спектаклю организующее, строительное начало».

Работая над декорациями интерьеров, Ульянов вспоминал древнегреческие фрески и мозаики, которые он видел в Италии и на увражах и которые всегда оставались для него образцом высокого искусства. Интерьер преддверия Аида, где происходит финальная сцена спектакля, художник воссоздал как вневременное видение. Колонны, увенчанные капителями, фланкируют сцену наподобие кулис, и тонкие колонки задают особый ритм. Художник использует колорит помпейских интерьеров: черный цвет стен, расчлененный тонкими белыми пилястрами, чередуется с красной охрой картин, включенных в композицию стен. Композиции таких картин, наиболее значимых с его точки зрения, Ульянов разработал на отдельных эскизах, изобразив, как на красно-охристом фоне мчатся в пляске кентавры и кентаврессы, сопровождаемые вакханками и вакхантами. Н.А. Кастальская, связанная долгими годами дружбы с Ульяновым, подчеркивала: «…фигуры опереточных божеств, отмеченные легкостью, беспечностью и остроумием прославленного Оффенбаха, выражали радость жизни и музыкальное веселье. <…> Всё продумано и доведено до минимума средств. Что касается вкуса, то он безупречен».