Юный герцог Гольштейн-Готторпский, получивший в православии имя Петр Фёдорович (1728–1762), приехал в Россию в качестве наследника престола в январе 1742 года. Как полагает Л.А. Маркина, крупнейший специалист по немецкой россике, вскоре после приезда великого князя Г. Гроот и написал первый вариант рассматриваемого портрета. Произведение принадлежит к типу «малого» портрета-картины. Целый ряд подобных работ принесли немецкому живописцу заслуженную славу. Особенной популярностью пользовались конные композиции. Кроме Петра Фёдоровича, Гроотом были созданы конные изображения императрицы Елизаветы Петровны с арапчонком (1743) и великой княгини Екатерины Алексеевны (около 1744, Государственный Русский музей).

В русской живописи конный портрет появился в первой четверти XVIII века. Примерами могут служить работы Ф. Жувене (портрет Петра I (1717?, Государственный музейный заповедник Павловск), Л. Каравака (Полтавская баталия (1718, Государственный Эрмитаж), И.Г. Таннауэра (Пётр I в Полтавской баталии (1724, Государственный Русский музей). Главной задачей таких произведений всегда являлось прославление военных подвигов или самодержавной власти. Однако Г. Гроот подчиняет известный барочный канон эстетике рокайля, благодаря чему образ получает совершенно иное содержание. Подобная метаморфоза таит в себе сведение государственного к частному, официального и серьезного к забавному. Ювелирная отделка деталей и подчеркнуто декоративный колорит придают конной фигуре вид изящной статуэтки. Игровое начало проявляется и в выборе художником малого формата для парадного по форме портрета. Сидящий на вздыбленном коне великий князь представлен в амплуа полководца, но фоном служит не поле битвы, а живописный ландшафт. В глубине Гроот изобразил строй гвардейцев, намекая на увлечение Петра Фёдоровича военными экзерцициями.

Несмотря на кажущуюся искусственность найденного образа, в нем была большая доля чутко замеченной художником жизненной правды. Даже внешность Петра Фёдоровича, который был, по описанию современников, бледным, слабым и нежного сложения, как нельзя лучше соответствовала эстетике рокайля. То же можно сказать и о масштабе личности. Инфантильный и непоследовательный, Пётр Фёдорович увлекался игрушечными солдатиками и военными парадами, но, как писал Я. Штелин, всегда чувствовал страх при настоящей стрельбе на охоте.