Эта картина – яркий и значительный образец натюрмортного творчества И.И. Машкова переломного периода.

Илья Иванович Машков – один из основателей художественного объединения «Бубновый валет», ориентировавшегося на достижения новейшей западной живописи (постимпрессионизм, фовизм) и на искусство «примитива» – лубок, вывеску, творчество архаичных племен. Натюрморт – один из главных жанров мастеров «Бубнового валета». На рубеже 1910–1920-х годов Машков перешел от подчеркнутой декоративности цвета и примитивистской трактовки форм к ориентации на «искусство музеев», на старых европейских мастеров. Это сказалось и в выборе «натурщиков» натюрморта.

На круглой «сценической площадке» столика красного дерева, возле ампирного пьедестала из карельской березы, на фоне любимого «бубновыми валетами» расписного подноса группируются «действующие лица»: две изящные фарфоровые статуэтки в костюмах XVIII века, классические персонажи галантных сцен и картин Константина Сомова, Александра Бенуа, Сергея Судейкина. Перед ними выстроилась цепочка ярких фруктов – художник обыгрывает всю гамму разных фактур и красок, которые предоставляют ему плоды земли, их лоснящиеся и матовые, бликующие и подернутые восковым налетом, гладкие, бархатистые и бугристые поверхности.

Машков сохраняет эпатажный задор своей авангардной молодости, хотя теперь это не так откровенно бросается в глаза. Плебейский ярко-зеленый пупырчатый огурец расположился на переднем плане подобно лежащей мужской фигуре во множестве традиционных групповых фотографий, внося в мир дорогого полированного красного дерева и фарфоровых статуэток отчетливо звучащую юмористическую ноту. Простая закуска прямо с огорода словно хохочет над изящной жизнью благородных старинных вещей. Это нечасто встречающийся в живописи, особенно в натюрморте, образец иронии, явленной в наборе, сочетании и трактовке предметов. В этом уникальность работы – в других натюрмортах Машкова этого периода подобного скрытого вызова нет. Интересно, что эта деталь может напомнить и излюбленный мотив художника кватроченто Карло Кривелли, который во множестве своих произведений помещал в не вполне ясном сейчас символическом контексте изображение огурца рядом с мадоннами (впрочем, итальянский мастер, конечно, не вкладывал в это никакой иронии).