Творческая позиция Николая Павловича Ульянова, живописца, театрального художника, писателя, отличалась своеобразием. Он не проходил мимо пластических исканий современников, но предпочитал придерживаться собственной концепции «искусства без манифеста», так как считал, что неукоснительное следование принципам, сформулированным в громко заявленных программах, сковывает самостоятельность их создателей, ведет к рождению «нового академизма». Он полагал, что «писать можно по-современному, только не по-модному – а главное – по-всегдашнему, по-вечному». Ульянов сохранял верность этому принципу и в 1930–1940-е годы, когда в советском искусстве главенствовал соцреализм. Художник не отказался от острых композиционных решений, однако в сравнении с ранним творчеством его живопись стала более мягкой, интонация обрела проникновенность.

В августе 1941 года Н.П. Ульянов вместе с больной женой, художницей А.С. Глаголевой, выехал из Москвы в эвакуацию, сначала в Нальчик и Тбилиси, затем в Самарканд, где задержался почти на полтора года, с сентября 1942 по декабрь 1943-го.

Город с его архитектурными памятниками и удивительными по красоте окрестностями, новый быт, многоцветие восточных базаров не могли оставить художника равнодушным, но интерес к увиденному рождался постепенно. Медресе Шердор (Шир-Дор), где его поселили вместе с семьей, его двор служили для Ульянова объектом постоянных наблюдений. Однажды художник смог подняться на крышу медресе, откуда открывался чудесный вид на город, рождавший ощущение простора, и это чувство он передал в картине. Пространство между постройками Ульянов заполнил живописно расположенными группами, напоминающими стаффажи в архитектурных пейзажах XVIII века.