Творческая позиция Николая Павловича Ульянова, живописца, театрального художника, писателя, отличалась своеобразием. Он не проходил мимо пластических исканий современников, но предпочитал придерживаться собственной концепции «искусства без манифеста», так как считал, что неукоснительное следование принципам, сформулированным в громко заявленных программах, сковывает самостоятельность их создателей, ведет к рождению «нового академизма». Он полагал, что «писать можно по-современному, только не по-модному – а главное – по-всегдашнему, по-вечному». Ульянов сохранял верность этому принципу и в 1930–1940-е годы, когда в советском искусстве главенствовал соцреализм. Художник не отказался от острых композиционных решений, однако в сравнении с ранним творчеством его живопись стала более мягкой, интонация обрела проникновенность.

В историю искусства Ульянов вошел как портретист, театральный художник, но значительно реже упоминается как автор многочисленных пейзажей. Однако этот жанр был для него лабораторией, где он решал формальные задачи, проводя, по собственному признанию, «изыскания в области линии и цвета».

Побывав в 1912 году в Римской Кампанье, традиционно воспринимающейся как родина жанра героического пейзажа, Ульянов глубоко прочувствовал смысл слов Н.Н. Ге, который советовал «не растворяться… в обожании природы», а стремиться «подчинить ее своим замыслам и живописной воле». Полагая, что ландшафты России «все еще ждут завершений», художник придал структурную ясность непритязательному уголку природы среднерусской полосы. Ритмически четко выстроена группа деревьев, сбегающих с косогора. Контрапунктом ей служат гряды облаков, образующих в небе своеобразный орнамент. Красные домики, возникающие в глубине пространства как звучные цветовые аккорды, придают изображению праздничную торжественность. Картина выполнена с простотой и пантеистической уверенностью в ценности всего живого, не случайно на переднем плане возникает стадо коз, пасущихся на луговине.