Творческая позиция Николая Павловича Ульянова, живописца, театрального художника, писателя, отличалась своеобразием. Он не проходил мимо пластических исканий современников, но предпочитал придерживаться собственной концепции «искусства без манифеста», так как считал, что неукоснительное следование принципам, сформулированным в громко заявленных программах, сковывает самостоятельность их создателей, ведет к рождению «нового академизма». Он полагал, что «писать можно по-современному, только не по-модному – а главное – по-всегдашнему, по-вечному».

В начале прошлого столетия Античность вновь оказалась на магистральном пути развития современной культуры, которая, по словам Ульянова, «беспокойно, сомневаясь во всем, не прочь иногда окунуться в тихие или бурные воды античного прошлого». Не миновали эти настроения и художника. Он, по свидетельству П.П. Муратова, «загрезил» Античностью в 1909 году, и в стремлении познать ее как можно глубже проявил немало усердия. Внимательно изучив поэмы «Теогония» Гесиода и «Метаморфозы» Овидия, Ульянов создал ряд произведений, где изобразил драматические превращения персонажей. В одном из них мастер обратился к истории прекрасного Нарцисса и влюбленной в него нимфы Эхо. С древнейших времен художники посвящали этому сюжету произведения, в которых прославляли красоту юноши, завороженного природным зеркалом – поверхностью водоема. Ульянов работал над картиной в период, когда страна только начинала приходить в себя после трагических событий революции, Первой мировой и Гражданской войн. В поисках душевной гармонии, в которой нуждались современники, художник отказался от традиционной интерпретации мифа и сделал основной идеей картины естественность превращений, которые суждены его персонажам. Он растворил хрупкие фигурки Нарцисса и Эхо в условном ландшафте, подсмотренном в произведениях мастеров итальянского кватроченто, прежде всего, высоко ценимого им «простодушного» Джотто, и тем самым показал, какую незначительную роль герои мифа играют в жизни равнодушной природы.