Находясь в подчинении генерал-губернатора Туркестанского края Константина фон Кауфмана, Верещагин принимал участие в военных действиях в 1867-1868, 1869-1870 годах. В мае 1868-го художник прибыл в Самарканд, уже после его захвата русскими войсками: «Самарканд лежал внизу подо мной, затопленный зеленью…и я, пришедший из такой дали, готовился вступить в город, когда-то великолепный, столицу Тамерланову…». Российская армия была расквартирована в помещениях, прилегающих ко дворцу бухарских эмиров, принявших правление после изгнания Тимуридов в ХVI веке. Дворец назывался Кок-Таш, по легенде такое название носил трон Тимура (Тамерлана) из белого камня, расположенный в его внутреннем дворике. Прогуливаясь с Кауфманом по галереям дворца и обсуждая его историческое прошлое, Верещагин живо представлял себе сцены, разворачивавшиеся в этих стенах в эпоху расцвета Империи Тимуридов. В результате возникло произведение «Двери Тимура (Тамерлана)», отразившее былое величие дворца Кок-Таш.

На полотне изображены хорошо вооруженные стражи, охраняющие вход в парадные покои Тамерлана: «наш дворик сообщался со знаменитым тронным залом Тамерлана, двором, обнесенным высокою прохладной галереей, в глубине которой стоял и самый трон Кок-таш… Сюда на этот двор, стекались государи и послы всей Азии и части Европы для поклона, заверений в покорности и принесения даров», - вспоминал Верещагин свои впечатления. Воскрешая яркие образы прошлого, художник опирался не столько на свои фантазии, сколько на сохранившиеся в Самарканде памятники и артефакты. На картине изображена реально существовавшая старинная дверь дворца бухарских эмиров Кок-Таш (ранее служившая Тамерлану). Точно такая же дверь запечатлена на фотографии 1868 года из так называемого «Туркестанского альбома» (Альбома Кауфмана). С большой вероятностью художник мог использовать эту фотографию при написании картины «Двери Тимура» в Мюнхене, куда был командирован в 1870 году для работы над Туркестанской серией. Сложный, четко выписанный на картине узор, имитирующий резьбу по дереву, с одной стороны, говорит о Верещагине как о блестящем рисовальщике, с другой – он в точности соответствует декору дверей на фотографии.

Передавая расцвет Самарканда при Тимуридах на полотне «Двери Тимура», художник противопоставляет ему современную действительность, изображая нищих дервишей у мечети Ахмеда Йасави на картине «У дверей мечети» (1873, Государственный Русский Музей). Ивана Крамского восхищало, что обе эти картины, несмотря на отсутствие видимого содержания и действия, являются историческими и «так переносят в Среднюю Азию, в эту ожившую и неподвижную цивилизацию, что напишите книг, сколько хотите, не вызовете такого впечатления, как одна такая картина…».