Удивительно, как, взяв скромный жанровый мотив, Исаак Бродский сумел создать величественное монументальное произведение. Кто только ни писал парки, их зелень, торжественную тишину и гуляющих персонажей, начиная с картины В.Л. Боровиковского «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке», и до парковых пейзажей А.К. Саврасова и И.И. Шишкина. Бродский наполняет аллею голосами, звонкими и радостными – детскими, и более приглушенными – взрослыми.

Монументальность картине придает низкая линия горизонта. Именно она позволяет старым деревьям вытянуться в полный рост, оставляя на земле причудливый узор от сплетенных ветвей. Именно солнечный свет, пробиваясь сквозь густую листву, изукрашивает аллею прихотливой орнаментикой. Этот мотив спокойно струящегося света неторопливо протекающего дня рождает ощущение красоты незатейливого бытия. Когда-то известный художник и критик Александр Бенуа подметил мастерство Бродского, находящего прелесть в «хитросплетении ветвей, в мозаике всюду рассеянных солнечных бликов, в разнообразии поз и групп. Но именно в этой определенности задачи сказывается, что Бродский – настоящий художник. Он – маниак. И я бы сказал, что маниачество есть подкладка всякого таланта».

Но есть в произведении и некая загадка, разгадать которую смогли специалисты, искусствоведы и реставраторы Государственной Третьяковской галереи. Полотно до удивления точно напоминает пейзаж И.И. Бродского «Аллея парка в Риме», исполненный в 1911 году. Рентген показал, что это действительно та самая картина, только люди, взрослые и дети, были художником переписаны, они получили современную одежду, а «буржуазные» игрушки – велосипеды и обручи-серсо, были упразднены. Советским детям достаточно иметь мячики и формочки для песка. Именно от того что картина была написана еще в 1911 году, она, переделанная, представленная на выставке «Художники РСФСР за 15 лет» в 1930 году, сохранила изящество модерна, коего в советском реализме уже быть не могло.