Когда-то советскому зрителю было известно, что художник Исаак Бродский – это тот, кто написал картину «Ленин в Смольном». Растиражированные в миллионах экземпляров, репродукции этого произведения смотрели на людей из школьных учебников, повторялись среди плакатов к праздникам, выставлялись в витринах магазинов. И мало кому известно, что этому художнику была свойственна в пейзажах почти элегическая грусть, не без определенного монументализма.

Не случайно известный искусствовед и художественный критик, человек острого, парадоксального ума и не менее острого пера Абрам Эфрос еще в 1940 году писал: «Фигурально выражаясь, я определил, что Бродский стал жить в двух этажах. <...> В одном этаже у Бродского была живопись обычного склада – пейзажная, портретная, жанровая; она канонически повторяла то, что художник делал до революции. <...> Как о символе такого положения дела упомяну о капитальном пейзаже, на котором сам Бродский поставил две даты: 1915–1929 <...> В другом этаже у Бродского – новая тематика, живопись на общественно-революционные сюжеты, его популярные большие полотна <...>».

Именно полотно «Опавшие листья» имел в виду Эфрос, говоря о «первом этаже» творческого наследия художника. Соединив интерьер и пейзаж, разделив эти жанры дверным проемом, художник соединил в одном холсте две стихии: теплоту домашнего очага (пусть даже это продуваемая ветром веранда, засыпанная листьями) и голубые, становящиеся прозрачными дали.

Большие живописные плоскости соседствуют с деталями, графически тонко прорисованными маленькой кистью. Опустевшая веранда, незапертый дом создают ощущение краткого, мимолетного взгляда на некогда уютный уголок. Не присутствует ли здесь щемящее чувство забытости, одиночества? Не потому ли работа была отложена в 1915 году, чтобы оказаться законченной совсем в другую эпоху, четырнадцать лет спустя?