Постоянным источником вдохновения для Исаака Левитана была русская природа. «Ведь только в России может быть настоящий пейзажист!» – не раз говорил он. Созданные им виды отечественной природы стали хрестоматийными и хорошо узнаваемыми. В связи с ухудшением состояния здоровья лето 1896 года Левитан вынужден был провести в Финляндии. Здесь он путешествовал по Ладожскому озеру, а также посетил Валаам.

Суровая и неяркая природа северной земли, холодный ветер среди скал будто овеяли душу мастера мрачным настроением, сделав его автором следующих строк, обращенных к другу Антону Чехову: «Века, смысл этого слова ведь просто трагичен; века – это есть нечто, в котором потонули миллиарды людей, и потонут еще, и еще, и без конца; какой ужас, какое горе!.. Тщетность, ненужность всего очевидна! Горе, тоска, тоска без конца». Художник впадает, по его словам, в «мерихлюндию», то есть меланхолию. В это время он заносит в дневник выписки из сочинений Генриха Гейне о бренности и тщетности всего сущего. Пессимистичные мысли Левитана о неотвратимости страдания, иллюзорности счастья и достижения гармонии становятся также созвучными популярному в то время учению Артура Шопенгауэра.

Не удивительно, что картиной «На Севере» открывается новая страница в его творчестве. Наряду с документальной узнаваемостью пейзажа Левитан использует живописный язык зарождающегося в русском искусстве символизма, чтобы передать суровый дух северной страны. С присущим ему талантом он запечатлевает сквозь абрисы рослых изумрудных елей вид на безбрежное водное пространство, сливающееся с бездной нахмурившегося серого неба. Контрастно им яркими рыжими всполохами загорается земная растительность, будто, сопротивляясь нависшему «пеплу» стихий, призывает преодолеть сумрак, радуясь жизни.