Н.П. Ульянов познакомился с К.Д. Бальмонтом на вторниках Литературно-художественного кружка в начале 1900-х годов. Тогда же он выполнил портрет поэта, изобразив его на черном фоне, где за вполне конкретным обликом современника выявил лик Поэта, причастного Вечности. В конце 1900-х художник «захотел красок и расширения свой палитры. К линейным ритмам… стал искать ритм цвета — равновесие двух живописных начал». Он вернулся к портрету Бальмонта, но качественно переработал концепцию образа. Формульное звучание обрели наблюдения за взаимодействием цветов. Голубые тени подчеркивают «конструкцию» головы, а в сочетании с желтоватыми «светáми» и ярко рыжими волосами они придают лицу зеленоватый оттенок — этот цвет, «не употреблявшийся в портретах, очень заинтересовал» художника. Сложно разработанный колорит фона, основанный на вибрациях красных и желтых охр, выявляет звучность сине-стального цвета сюртука. Но изменилось не только колористическое решение, трансформировалась и трактовка личности портретируемого. Сохранив позу поэта с контрапостным разворотом плеч и головы, Ульянов привнес в нее ощущение внутреннего беспокойства, подчеркнул напряженность взгляда Бальмонта, направленного как бы над головами зрителей. Думается, в этот момент у художника прежнее восхищение личностью поэта сменилось легким скепсисом. Он увидел в его манере держаться хорошо отработанную позу и продемонстрировал ее публике, изобразив, по собственному признанию, «ту же влюбленность в себя», которые отмечали другие современники поэта. Н.А. Кастальская, танцовщица-босоножка, близко знакомая с Ульяновым и Бальмонтом, подчеркивала в воспоминаниях, что в портрете «острая угловатость силуэта характеризовала позировку поэта».

Портрет впервые предстал на суд публики на выставке «Золотое руно» в 1909 году и заслужил похвалы критиков. П.П. Муратов написал: «Г. Ульянов — художник, владеющий очень острым, твердым и стойким рисунком, а в колористических задачах тяготеющий скорее к классическим отношениям. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на его портрет К.Д. Бальмонта». Однако этот вариант портрета стал причиной охлаждения отношений между художником и поэтом, который, по воспоминаниям Ульянова «усмотрел в [нем] насмешку, считая себя неотразимо красивым».