Константин Фёдорович Богаевский – художник одной, собственной темы, которой он оставался верен до конца своих дней. Он родился и жил в Феодосии, и именно пейзаж родного Крыма, главным образом древнего периода истории этой земли, стал основным источником его творчества.

Киммерия упоминается Гомером в «Одиссее». Богаевский называл этим именем любимый и почти безлюдный в его время восточный Крым (от Судака до Керчи), используя древнегреческое наименование северных областей известной грекам ойкумены. В автобиографии он писал: «“Киммериан печальная область...” – так именует наш край Одиссей. В своих композициях я пытаюсь передать образ этой Земли – величавый и прекрасный, торжественный и грустный. Этот пейзаж, насыщенный большим историческим прошлым, со своеобразным ритмом гор, напряженными складками холмов, носящий несколько суровый характер, служит для меня неисчерпаемым источником...»

Пейзаж решен в жанре ноктюрна (ночного ландшафта), где крымский вид преображен лунным светом и силой фантазии в образ, по словам художника, «другого, фантастического мира». В таком романтическом видении природы сыграли свою роль полученные Богаевским в Академии художеств уроки А.И. Куинджи, автора знаменитой картины «Лунная ночь на Днепре».

Поэт М. Волошин, близкий друг и единомышленник Богаевского, в своей статье о художнике развивал мысль, что искусство Богаевского целиком вышло из Крымской земли. «Для того, чтобы понять его творчество, надо узнать эту землю; его душа сложилась соответственно ее холмам и долинам, а мечта развивалась, восполняя ее ущербы и населяя ее несуществующей жизнью. В ней и теперь можно увидать пейзаж, описанный Гомером. Когда корабль подходит к обрывистым и пустынным берегам этих унылых и торжественных заливов, то горы предстают повитые туманом и облаками, и в этой мрачной панораме можно угадать преддверье Киммерийской ночи, какою она представилась Одиссею...»

Известно, что большое значение для художника имела музыка. Когда работа над картиной шла тяжело, он просил жену исполнить на фортепиано Чайковского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Бетховена, и звуки музыки будили в художнике, по его собственному признанию, желание «написать нечто большое, грандиозное и торжественное, как бетховенская мелодия…»