Ближе к концу 1970-х годов важным открытием Виктора Ивановича Иванова стало осознание своего права на публичный показ частного переживания: «Казалось, что брать предметом изображения себя и свой личный мир с его переживаниями – как-то не очень достойно, было даже чувство стыдливости. Творческое мышление было пропитано общественным, социальным даже тогда, когда в редких случаях художник изображал себя, свое личное».

По словам самого живописца, глядя на творческие работы молодого поколения художников-семидесятников, которые сменили акценты и ушли от общественных тем к изучению своего внутреннего мира, он ощутил, как проявился сам нерв времени и потребность в разговоре о «нравственных» началах.

Семья для живописца всегда была надежным тылом. С детства его творческие устремления поддерживали родители, позже опорой и соратниками стали жена, дочь и внучка. В сценах, посвященных семейной жизни, Иванов преображается в тонкого лирика, который может передать через игру линий, пластику фигур, сочетание света и цвета умиротворяющую атмосферу семейного быта, раскрыв смысл гармоничных взаимоотношений членов дружной семьи. Огромную роль в этом сыграл родовой дом в рязанском селе Ряссы близ реки Оки. Для живописца он стал местом бесконечного вдохновения, семейного счастья и нравственной связи с родной землей.

На полотне изображены любимые внучка Маша и жена художника Нина Филипповна, сидящие за большим столом. На террасе царит вечерний полумрак, из которого проступают освещенные закатным солнцем предметы интерьера. Пересечение плоскостей и линий уравновешивает ритмичную композицию, центр которой – освещенная сбоку фигура девочки. Красный цветовой акцент на ее платье передает энергию жизни и юности, а неустойчивость позы говорит о том, что девочка готова выпорхнуть в большой мир в любое мгновение. Фигуры бабушки и внучки обобщены, но точно схвачены характерный облик, позы и жесты. В этом пространстве покоя и тишины они объединены особой атмосферой – чувствуется связь поколений, любовь и опека. Панорамное окно, словно кулисы, связывает два мира – сцены и зрительного зала, приглашая к размышлению о цикличности жизни, судьбе традиций прошлого и перспективах будущего.