Название картины – дань цензуре: в 1977 году назвать работу «Холодное и горячее» или «Поцелуй» было сложно. Норма официального приличия должна быть гарантирована хотя бы штампом в паспорте. Поэтому – «молодожены».
Все в этой работе построено на соединении теплого и ледяного – черных стволов деревьев и голубого снега, устойчивости композиции и поиска опоры в жесте женской руки. Лыжи молодоженов уже не разъедутся, да и пейзаж устроен так, что двигаться некуда. Эта композиция – одновременно знак и дыхание, условность и точность ощущения слияния губ.
На этот раз – в середине 1970-х – прогулка на лыжах перестала быть «темой физкультуры и спорта», как это было за 15-20 лет до того. «Лыжники» (конец 1950-х) и «Слалом» (1960) – это, как сказали бы сегодня, о здоровом образе жизни, и еще о том, что личное время и собственное движение к цели – важная альтернатива коммунистическому обобществлению всего.
«Молодожены» – лирическое, поэтическое и в то же время строгое произведение. Строгость работы – в продуманной драматургии. Длящийся поцелуй застыл, лыжные палки потеряли свой опорный смысл, ветви и стволы деревьев сложили «внутреннюю раму» композиции, придали новое измерение понятию «сплетения».
Театрализация сюжета, при этом театрализация в форме динамической статики, напряженности неподвижного – характерная черта искусства Анатолия Никича. Это свойство его индивидуального художественного стиля прослеживается в больших и малых натюрмортах, сюжетных композициях, многофигурных портретах.
Если для младших современников Никича, так называемых «молодых 1970-х» – Нестеровой, Назаренко, Булгаковой, – было характерно состояние «выкачанного» воздуха, вакуума, то у Никича можно говорить об остановке движения. И этот прием показывает позитивное намерение – сконцентрировать смысл, собрать энергию, дать импульс сильного и свободного развертывания образа в сознании активного и понимающего зрителя.
Возможно, тема «Лыжники» возникла в творчестве Никича не только непосредственно в связи с его жизненными впечатлениями – он ходил на лыжах каждое воскресенье, но и по мотивам произведений его старших коллег – Александра Дейнеки. Кстати, в самом конце 1940-х годов Никич, вместе с другими молодыми художниками, работал в бригаде, помогавшей Дейнеке делать мозаики.
Вот, как непростой художник Никич понимал своего знаменитого коллегу: «Он состоялся, как художник, отработавший всего один период… Мне кажется, что он был похож на Маяковского – поверил, а потом разочаровался. … и испугался своего разочарования. Но Дейнека не смог сделал никакого вывода, расчета с внешней жизнью. Он оказался не такой сложной фигурой. Сильной – но неуверенной и, в результате, трагической...»
Демонстративный пафос спортивного здоровья Никич сумел переплавить в формулу человеческих чувств. В этом смысле его «Молодоженов» (да и «Лыжников») можно рассматривать, скорее, в одном ряду с лыжниками Георгия Нисского и Сергея Лучишкина.