Анкор, еще анкор!
Патрон шедевра
Федотов Павел (1815-1852)
Анкор, еще анкор!
1851–1852
Размер - 34,3 x 46,4
Материал - холст
Техника - масло
Инвентарный номер - Инв.11224
Поступило из Музея иконописи и живописи им. И.С.Остроухова. 1929
Картина создана в последний период жизни художника и была не окончена по причине серьезного психического заболевания автора. Название «Анкор, еще анкор!», по свидетельству И.С. Остроухова, имеется на заднике картины, но закрыто дублировочным холстом. Сам Федотов писал о ней как о композиции «Армейский офицер, квартирующий в деревне».
Это небольшое полотно исполнено в живописной манере, кардинально отличающейся от «классических» произведений художника. В них он проявил себя как мастер занимательных мизансцен и ювелирной отделки деталей, которые поясняют сюжет или иллюстрируют авторскую мысль. Содержанием картины становится не сцена из офицерского быта, а страсть и мука художника, его острое психическое переживание, ищущее выхода. Полотно утрачивает бытовой характер, несмотря на жанровую завязку сюжета: офицер во время зимнего постоя в деревенской избе от скуки гоняет пуделя через длинный чубук своей курительной трубки. В углу слева замер, словно неясная тень, денщик, очевидно, раскуривающий другую трубку. Фигуры и, тем более, лица людей не видны, не разглядеть и самой собаки, передано только ее стремительное движение. Хотя и здесь художник тщательно отбирает предметы, характерные для военно-кочевого быта: мы видим глиняный рукомойник и флягу на стене, кринку на столе, складное зеркало для бритья и горящую свечу.
Но Федотова занимают не столько детали, сколько распределение света и тени, не материальность вещей, как раньше, а сгущенная атмосфера предметной среды. Главным становится живописная экспрессия полотна и горячечный красный колорит, который пробуждает эмоциональный отклик, не поддаваясь однозначному толкованию. Художник уходит от назидательности, свойственной его более ранним произведениям, все острее ощущая скрытый драматизм человеческого существования. Чувство быстротечности времени приобретает у Федотова болезненный и драматичный характер: «Как часто слышишь – я провел время. Нет, господа, его не проведешь, оно скорей нас проведет», – с горечью заметил однажды мастер, которому была отпущена очень короткая творческая жизнь.