Зимой 1904 – 1905 годов, живя в Петербурге, Михаил Врубель работал над автопортретами, костюмами для постановки опер П.И. Чайковского «Иоланта» и Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка». «В это же время, – вспоминала Е.И. Ге, – он стал писать перламутровую раковину или, как он сам говорил: “Это волшебство” <…>. Картина называлась «Жемчужиной» и была удивительно красива по волшебным переливам красок».

Н.А. Прахов в своем очерке «Михаил Александрович Врубель» так со слов художника излагает историю создания произведения: «Ведь я совсем не собирался писать «морских царевен» в своей «Жемчужине» <…>. Я хотел со всей реальностью передать рисунок, из которого слагается игра перламутровой раковины, и только после того как сделал несколько рисунков углем или карандашом, увидел этих царевен, когда начал писать красками».

Работа над этим листом и над эскизом «Тени лагун», первым вариантом картины «Жемчужина» (1905, Третьяковская галерея), привела художника к выводу, что «блеск перламутровой раковины настоящей, а не написанной, не в красках, а в рисунке и что углем он берется сделать такое волшебное произведение» (Е.И. Ге. «Последние годы жизни Врубеля»). Тема «Жемчужины» стала началом создания целого цикла рисунков раковин (в Третьяковской галерее хранится один из них: «Раковина», 1904–1905).

Н.А. Прахов так описывает первое впечатление от этих рисунков: «С поразительным, свойственным только ему одному мастерством был передан рисунок отдельных планов, сочетание разнообразных форм и силы которых создавало иллюзию перламутра. Женских фигур в них не было ни на одном наброске. Раскидывая по полу один рисунок за другим – в лист или по пол-листа ватмана, – Михаил Александрович стал уверять меня, что краски вовсе не нужны для передачи цвета предмета – все дело в точности передачи рисунка тех мельчайших планов, из которых создается в нашем воображении форма, объем предмета и цвет». В этих рисунках Врубель одним из первых в мире начинает разрабатывать формы искусства, не зависимые от подчеркнуто сюжетного начала. Следующим шагом станет открытие беспредметности в русской живописи.