“Голова пророка” – один из поздних рисунков, исполненных Михаилом Врубелем. Тема приятия божественного откровения в творчестве художника всегда была определяющей, даже тогда, когда Врубель был увлечен образом Демона. Но никогда ни один из набросков или живописных эскизов с изображением падшего ангела не был наделен автопортретными чертами, а в образах пророков последних лет жизни художника постоянно встречаются мотивы, связывающие их с врубелевскими автопортретами. В годы болезни художник одержим мыслью об искуплении, ему кажется, что он напрасно потратил свой талант. На обороте портрета лечившего его доктора Ф.А. Усольцева он сделал надпись: «В течение моих 48 лет я полностью утратил (особенно в портретах) образ честной личности, а приобрел образ злого духа; теперь я должен подчиниться суровой обязанности видеть других людей и полноту образа моего бога».

Поэтому так близко к сердцу он воспринял строки стихотворения А.С. Пушкина «Пророк» (1828) о встрече смертного с шестикрылым серафимом, которые во многом определили для художника суть творчества:

«Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье».

Рисунок воспроизведен в журнале «Золотое руно» (1906, № 1) под названием «Пророк. Этюд головы к картине «Видение пророка Иезекииля». На страничных разворотах рисунки пророков соседствуют с автопортретами художника.

Валерий Брюсов в своем очерке «Последняя работа Врубеля» так писал о замысле композиции, для которой был сделан этот рисунок: « Врубель долго объяснял мне, что до сих пор все неверно понимали то место Библии, где это видение описано. Врубелю нередко читали на ночь Библию, и он был изумлен, заметив, что обычное понимание видения – неправильно, не соответствует прямым словам Библии». Для художника библейские строки описывали непреложную реальность.