Портрет Прасковьи Кориной в Горках был написан в качестве этюда для группового портрета Горького, Сталина и Ромена Роллана. Однако он получился самостоятельной работой, причем кардинально отличающейся от задуманного официального советского произведения своим тонким лирическим настроем.

Небольшой, камерный портрет своей жены Павел Корин написал в усадьбе Горки. С этим местом и его, и Прасковью Корину связывала сначала дружба с Максимом Горьким, в гости к которому они приезжали, а потом и работа с разместившимся здесь музеем Горького.

Основное внимание в этом портрете уделено не столько Прасковье Кориной, сколько общей атмосфере места, тихому, сентиментальному настроению. Открытое, наполненное воздухом пространство террасы залито предвечерним мягким светом, дающим розоватые и голубоватые блики на высоких белых колоннах. На их фоне изображена, кажущаяся совсем небольшой, сидящая на стуле Прасковья Корина, с книгой в руках. Ее фигура не доминирует над окружающей обстановкой, а наоборот, почти сливается с ней, проникнутая общим звучанием пейзажа.

Благодаря тому, что фигура Прасковьи Кориной и пара колонн сдвинуты к левому краю, терраса, ограниченная лишь низкой изящной балюстрадой, словно раскрывается в парк, и пейзаж вливается в пространство картины. Светлое голубое небо с подцвеченными вечерним солнцем облаками перекликается с холодным розоватым тоном пола и архитектурных элементов и создает общее колористическое единство. Фигура сидящей на стуле Прасковьи, одетой в белое платье, оживляется вкраплениями теплого красного цвета книги, лежащей на коленях, пояска и бус, перекликающихся с красным бликом на деревьях в глубине парка.

Художник редко писал портреты своей жены. И эта работа не портрет, в строгом понимании слова. Это - небольшая зарисовка-настроение, погружающая зрителя в атмосферу летнего вечера в усадьбе. Простая, статичная поза и спокойное, задумчивое выражение лица Прасковьи Кориной создают образ «милой, серьезной девушки», как писал о ней Павел Корин, вспоминая их знакомство.

Картина была подарена автором жене, и на обороте сохранились слова художника «Моей дорогой Пашеньке в день Ангела».