С 1903 года Ментона стала много значить для Бакста, ибо здесь его судьба круто изменилась. Лев Самойлович не случайно оказался на Лазурном берегу, в городе, известном печальной славой курорта для неизлечимо больных, и значительной русской колонией. Он прибыл сюда, чтобы написать портрет молодой вдовы Л.П. Гриценко, дочери основателя Третьяковской галереи, в которую был влюблен. Бакст писал ей из Петербурга: «Господи, как я счастлив, что мы будем среди этой чудной природы вместе! Во мне нет этого желания художника сейчас схватить, нарисовать, обокрасть красивый мотив, наоборот, я так наслаждаюсь, эпикурейски втягиваю в себя и солнце и краски и красоту!».

Начались сеансы портретирования, однако не меньше времени влюбленные проводили на прогулках по живописным окрестностям, где художником были созданы такие работы, как «Оливковая роща в Ментоне», «Вид на Вентимилью», «Вид из окна на пристань в Ментоне». Окрестные пейзажи художник воспринимал сквозь призму романтического общения с любимой женщиной. Здесь они приняли решение о будущей свадьбе. Обстановку, в которой создавались эти небольшие этюды, Бакст еще долго вспоминал как идеальную для работы на пленэре: «Вот под зонтиком, на крепком стульчике, в тени, как в Ментоне; да пожалуй, чтобы и ты была недалеко, скорее близко… – вот рай!».

Формально художник делал наброски гор и старых оливковых деревьев, готовясь к театральной постановке трагедии «Эдип в Колоне», оформление которой было ему заказано. Впоследствии, создавая декорации, он писал Любови Павловне: «Все в “устрашенном” виде Ментонские горы и оливки на “греческом” масле!! <…> То-то интересно будет, как на тебя это произведет впечатление. Кроме того, ты увидишь, как в голове художника твоего переварился материал Ментонский».

Этюд из собрания галереи послужил основой написанной позднее большой картины (114 х 126), хранящейся ныне в Новгородском государственном музее-заповеднике.