Композиция «Рождество Христова», к теме которой Врубель будет возвращаться неоднократно, продолжает поиск нового пластического языка, которым отмечены все эскизы для Владимирского собора в Киеве. Подчинение художественной формы экспрессии темы, попытка добиться в эскизах сверх-выразительности приводили художника к поразительным открытиям. По воспоминаниям Н.А. Прахова, «Врубель «утверждал <…>: «Контуров, которыми художники обычно ограничивают пределы формы, на самом деле не существуют – это только оптический обман, происходящий от взаимодействия лучей, падающих на предмет и отраженных от его поверхности под разными углами. На самом деле в этом месте получается «дополнительный цвет» к основному, локальному. Наши художники или не умеют видеть, или не всматриваются в разные оттенки этих воображаемых контуров».

Но эти искания художественной правды, как ни парадоксально, по мнению современников художника, возвращали к истокам, к замыслам так любимого Врубелем Рафаэля, к композициям венецианской ренессансной живописи. Александр Головин, в память о художнике, прямо и без обиняков пишет: «Мне всегда казалось непостижимым, как люди не замечали удивительной «классичности» Врубеля. Я не знаю, каким другим словом можно выразить сущность врубелевского искусства. Многим оно казалось в ту пору каким-то растрепанным, сумбурным, дерзким. <…> но я настаиваю на том, что он во всех своих произведениях был именно классичен, если понимать под «классикой» убедительность, основательность, внушительность художественного произведения. Все, чтобы не сделал Врубель, было классически хорошо.

<…> Повторяю: Врубель был классичнее всех художников той эпохи. Конечно, это была особенная, специальная, «врубелевская» классика, ни на какую другую не похожая. Суть этой особенности в том, что Врубель идеально выражал свою мысль; он был «идеален» по своей природе. Есть какая-то безошибочность во всем, что он сделал. Я не умею иначе выразить свое мнение о творчестве этого изумительного мастера».