На многочисленных этюдах и зарисовках Верещагина из Туркестанской серии непосредственно с натуры запечатлены различные типажи местных жителей, переданные с документальной точностью и живописным мастерством. Однако узбекская женщина в парандже согласно строгим патриархальным обычаям не посмела бы позировать художнику. Скорее всего, ему удалось набросать рисунок в альбоме, на основе которого он написал живописный вариант уже в Мюнхене.

В очерке «Из путешествия по Средней Азии» Верещагин делился своими впечатлениями о «незаслуженно униженном положении восточной женщины», судьба которой «еще печальнее судьбы ее сестры в более западных странах, каковы Персия, Турция и другие». Подобно многим приезжим, художник отмечал непривычные для европейского сознания восточные обряды: выкуп (калым) за невесту, затворничество, ношение паранджи; с возмущением критиковал абсолютное бесправие и физическую порабощенность среднеазиатских женщин.

Женский образ на этюде Верещагина может послужить ценным этнографическим источником в изучении национальной одежды того времени. С юного возраста девушка при выходе на улицу, на пороге своего дома, должна была накинуть паранджу на голову и закрыть лицо чачваном – густой сеткой, сплетенной из черного конского волоса. Среднеазиатская паранджа представляла собой длинный широкий халат с прорезями для рук и ложными рукавами, откинутыми за спину. До начала XX века все паранджи были одинаковыми и шились из алачи – ткани синего цвета с муаровым отливом. Женщину, закутанную в паранджу, можно было встретить на улицах Ташкента, Самарканда, Бухары и других крупных городов Туркестана. Представительницы кочевых народов придерживались менее строгих правил, которые не обязывали полностью скрывать лицо и фигуру.

На этюде Верещагина узбечка изображена идущей вдоль длинного саманного забора. Ослепительно яркое южное солнце и цветные рефлексы, которые так полюбил художник во время туркестанских путешествий, станут излюбленным художественным приемом в его творчестве.