Верещагин был наделен удивительной, по его выражению, «прямо страшной памятью прошлого», которая прочно удерживала малейшие подробности увиденного и позволяла возвращаться к ним спустя много лет. Поселившись в Мюнхене в 1871 году, он продолжал создавать туркестанские этюды и картины, прибегая к своим альбомным наброскам. Художник работал с натурщиками, использовал подлинные костюмы, оружие, утварь, привезенные из Туркестана, однако очень многое писал по памяти.

Создается впечатление, что образ конного сотника на фоне синего неба создан на пленэре, настолько замечательно передано ослепительно яркое южное солнце. Этюд относится к тому ряду картин, на которых запечатлены различные воины среднеазиатской армии («Афганец», 1867–1868; «Бухарский солдат (сарбаз), 1873; «Кокандский солдат», 1873; «Кокандский солдат» (сарбаз), 1873). Подробное описание регулярной части армии бухарского эмира, а также наемного войска в Средней Азии дал Е.К. Мейендорф в книге «Путешествие из Оренбурга в Бухару» (1826).

На этюде изображен узбекский сотник, которого называли юзбаш, или юз-баши (от тюркского слова юз – сотня), восседающий на великолепном белом коне, посреди зеленой степи. Юз-баши – воинское звание, соответствующее в русской армии капитану или поручику, его присваивали начальнику отряда, который командовал сотней воинов.

Всадник одет в стеганый ватный халат с национальным орнаментом в полоску, поэтому русские солдаты часто называли бухарцев «халаточниками». На голове юз-баши ярко-красная чалма с развевающимся концом, в руках длинное копье с бунчуком наверху. Скорее всего, он сидит на деревянном бухарском седле небольшого размера, под которое подложил сложенное в два слоя покрывало, чтобы не натереть круп у коня. Как правило, среднеазиатские воины высоко подтягивали цельнометаллические стремена и скакали с полусогнутыми ногами. В написанном по памяти этюде имеется неточность – у сотника опущены стремена, на манер русских всадников.