Жанр ню был с давних пор любим художниками разных школ и направлений. Мастера Советской России не составляли здесь исключения. Маврина обращалась к этому жанру со времен учебного рисования во ВХУТЕМАСе и привносила в него изрядную долю своего лукавства, задорного юмора и изобретательности. В гедонистическом, по сути, жанре ню в полной мере проявился вольный и жизнеутверждающий характер художницы. Она всегда любила само вещество краски и в живописи на холсте, и в живописи на бумаге (которую с достаточной условностью относят к графике). Она наслаждалась, работая с этим веществом. Однако чуть ли не с наибольшей силой Маврина ощущала наслаждение от работы с ним, когда писала своих обнаженных, то есть пыталась воспроизвести на холсте или бумаге вещество человека – его телесность. Расцвет этой стороны ее творчества приходится на 1930-е годы. Художница не скрывала, что, изображая своих «нюшек», нередко соревновалась с французами – Ренуаром, Матиссом, Боннаром. Но ее рука узнается безошибочно по той озорной, естественной и временами немного угловатой прелести, которая ощущается в ее работах, принадлежащих жанру ню.

Однако в конце 1920-х почти все обнаженные Мавриной, или, как она их называла, «нюшки», – это всё же скорее графика, чем живопись. Телесность моделей еще не столь подчеркнута, как в более поздних произведениях. Легкими и почти невесомыми росчерками графитного карандаша и черной акварели по кремовой бумаге (бумага с тех пор сильно пожелтела) художница изображает группу моющихся и просто стоящих женщин. В основном размытые по листу пятна черной и, особенно в центре, ярко-красной краски почти физически внушают ощущение жара, а легкая серая дымка справа – поднимающегося пара. Оставленные же не закрашенными большие фрагменты бумаги внутри очертаний тел создают впечатление необыкновенной легкости, почти невесомости, которые ощущает человек после банной процедуры.