Наталия Сергеевна Гончарова во многих художественных открытиях была первой среди своих современников. Эта удивительная женщина, творческую сущность которой ее не менее великая современница Марина Цветаева определила двумя словами – «дар и труд», всё время стремилась вперед, постигая существующие и прокладывая новые пути в искусстве. Гончарова начинала учебу в Московском училище живописи, ваяния и зодчества на скульптурном отделении. Тогда в ее жизни произошло важнейшее событие, определившее не только судьбу двух людей, но и, в значительной мере, историю развития русской живописи ХХ века.

Это событие – встреча с Михаилом Ларионовым, студентом живописного отделения, который стал ее другом, наставником, возлюбленным, соратником, с которым она прожила и проработала вместе шесть десятков лет, до самой своей смерти. И в жизни, и в искусстве они существовали вдвоем – «Ларионов и Гончарова» – несмотря на то, что каждый был яркой индивидуальностью и абсолютно самостоятельным художником. Но в начале этого союза именно Ларионов был первым, кто разглядел в Гончаровой живописца: «У Вас глаза на цвет, а Вы заняты формой. Раскройте глаза на собственные глаза!» И, поверив другу, она стала заниматься живописью, вначале робко, пастелью, но постепенно, постигая цвет, переходила к маслу.

«Поздняя осень, ранние заморозки, Петровский парк, красные листья, седая земля. Дома – неудачная схватка с красками <…> И вот – разминка, размолвка двух художников, три дня не видящихся, – не забудем, как много это в начале дружбы и жизни <…> Магических три дня, когда, никого не ожидая, ни на что не рассчитывая, от огорчения, от злобы – сердце сорвать! – Гончарова, сразу, как по заказу, поняв, в чем дело, заполняет целую стену первой собой. (Другая бы сидела и плакала.) Дружбе обязана осознанием себя живописцем, ссоре – первым живописным делом» – так писала Марина Цветаева о времени, когда Наталия Гончарова осознала себя живописцем.

Возможно, именно воспоминанием о том Петровском парке осенью и стала картина «Осень. Парк» (1909) – пейзаж с гигантским сломанным деревом, образующим фантастические ворота, в которые по красной дорожке проходят люди в черном. Живопись Гончаровой в это время максимально приблизилась к европейскому экспрессионизму – в 1912 году она уже участвовала в выставке мюнхенского «Синего всадника».