Самобытное творчество Николая Сапунова мелькнуло яркой кометой в созвездии мастеров «Голубой розы». Его жизнь оборвалась неожиданно в Териоках, где он утонул во время лодочной прогулки. Ученик И.И. Левитана, В.А. Серова и К.А. Коровина, испытавший воздействие эстетики «Мира искусства» и символизма, он быстро пришел к неопримитивизму и острому гротеску. В праздничной декоративности сапуновского искусства отразились пульс переходного времени и его насыщенная эмоциональная атмосфера. Художник был в дружеских отношениях с Александром Блоком, Валерием Брюсовым, Михаилом Кузминым, много и плодотворно сотрудничал с крупнейшими режиссерами-новаторами Всеволодом Мейерхольдом и Фёдором Комиссаржевским. Театр привлекал Сапунова особым ощущением мира. В начале ХХ века всё происходящее в реальности многим казалось спектаклем, в который помимо воли вовлечены обычные люди, чьими судьбами управляет рок.

В 1912 году Сапунов работал над серией «Чаепития», отражающей изнанку повседневной жизни. Об этих работах художника узнали только после его кончины, когда увидели на посмертной выставке 1914 года в Москве, где они поразили современников своим драматизмом. Художник писал кабацкие сцены не как сторонний наблюдатель, а как участник застолий, которому происходящее подчас представлялось страшной фантасмагорией. Резкие ракурсы и перекошенные лица воспринимаются воплощением уродства и низших чувств в людях. Свет яркой лампы перекрывают острые листья пальмы, напоминая огромное насекомое, нависающее над столом. Своим минорным настроением композиция созвучна стихотворению Иннокентия Анненского «Трактир жизни», опубликованному в 1904 году:

Вкруг белеющей Психеи

Те же фикусы торчат,

Те же грустные лакеи,

Тот же гам и тот же чад…