«Солдатская серия» явилась продолжением и развитием примитивистского периода Ларионова, начавшегося в конце 1900-х годов. Жизненным импульсом к ее созданию стала служба в армии, которую художник проходил осенью и зимой 1910-1911 годов в Московском Кремле, а летом 1911 - в военном лагере под Петербургом.

Художественный язык картины обусловлен тесной связью с грубым солдатским фольклором, который автор впитывал с детской непосредственностью. Стремление привнести в картину повседневную устную речь, отличающуюся нелицеприятными выражениями, привело Ларионова к намеренному огрублению форм и прямому цитированию надписей на заборе. «Заплетающиеся» ноги солдата, с одной стороны, передают расслабленное состояние уставшего тела на отдыхе, и вместе с тем напоминают о тряпичных куклах – главных героях ярмарочных балаганов. В картине происходит буквальное снижение смысла: мотив возлежащей фигуры, восходящий к античности, намеренно опрощается автором. Место языческого бога или высокородного патриция на полотне нового времени занимает простой солдат, «возлежащий» на голой земле. Для художника такое положение фигуры было, в том числе, и напоминанием о своих «корнях» и объяснением в любви родным местам.

Сергея Романовича, побывавшего на родине Ларионова в Тирасполе, поразили «солнце и благодатная черноземная почва, от которой как будто шел аппетитный теплый запах, сливавшийся с запахом, идущим от булочных, греческих, турецких, еврейских, с запахом пыли и немощеных улиц». В своих исследованиях Михаил Бахтин указывал, что на языке народной эстетики повергнуть героя в грязь означало воззвать к освежению и обновлению, условно говоря, ко второму рождению. Выражая протест против устоявшихся норм общественного вкуса, художник открывает дорогу новым течениям в искусстве.

Картина написана в светлой, будто «припыленной», сильно разбавленной белилами цветовой гамме. По словам Глеба Поспелова, «свет ларионовского искусства проступает сквозь сниженную реальность». Чем «одиознее» оказывались изображенные художником фигуры, тем очевиднее они отождествлялись со стремительной стихией жизни.

Литография с таким же названием и сходным сюжетом (1912) находится в собрании Российской Государственной библиотеки.