Александр Головин, известный широкой публике прежде всего как выдающийся театральный художник 1900-1920-х годов, в своем творчестве обращался и к жанру портрета. Его моделями становились люди искусства или модели, интересные ему как художнику. Таков и созданный им портрет 5-летней девочки Фроси.

Переселившись из шумного Петербурга в 1913 году в Царское село, во флигель Екатерининского дворца, художник в уютном, обставленном вазами и цветами доме, писал натюрморты. Сидящая в комнате дочь царскогосельского дворника поразила его, как он сам вспоминал: «Девочка в красном платьице сидела на банкетке, обитой зеленым рипсом, и эти два пятна, в сочетании с пестрыми красками фарфора давали живую, радостную гамму». Тем самым художник указывает на то, что не ставил перед собой иной задачи, кроме как сочинение «цветовой картины». Красное. Белое. Зеленое. Яркой полосой лежит белая с заломами скатерть, на которой громоздится пестрый натюрморт. На фоне ткани с орнаментальной вышивкой динамичными всполохами красного взмывают стебли гладиолусов и маков, ютится голубой сервиз, на фарфоровых вазах улетают ангелы. Банкетка, съехавшая с полосатого ковра, пустые страницы лежащей на ней книги.

Все словно вторит тревожному детскому взгляду. «Радостная гамма», вдохновившая художника, для девочки звучит оглушительно. Фрося будто зажата между столом и банкеткой, с которой она почти сползает. Дочке царскосельского дворника неуютно в пышной обстановке, непривычно позировать сосредоточенному на своей работе художнику, выглядывающему время от времени из-за мольберта. Сам того не желая, Головин создал, быть может, один из самых ярких психологических образов в своей портретной галерее. Лицо девочки, написанное подчеркнуто натуралистично, будто выпадает из общего декоративного строя холста, становясь смысловым и эмоциональным акцентом картины. Сама композиция, выбранная Головиным, во многом напоминает картину Зинаиды Серебряковой «За завтраком» (1914, Третьяковская галерея), запечатлевшую семейную будничную сцену. При стилистической и колористической схожести портретов — чистоте линии, открытости цвета, словно нарочитой «выбеленности» палитры и схожему использованию светотеневой моделировки — обнаруживается их полная эмоциональная противоположность. На контрасте этих работ еще сильнее выявляется отношение художников к своим моделям — любование матери своими детьми и отстраненный взгляд живописца.