Аристарх Лентулов стоял у истоков объединения «Бубновый валет», на выставках которого практически каждый художник русского авангарда выставлялся хотя бы один раз. В этой группе очень талантливых живописцев, каждый из которых занял заметное место в истории русского (а некоторые и мирового!) искусства, он по праву считается одним из наиболее жизнерадостных, «легких», веселых художников. Современник писал о Лентулове: «Он не натужлив и не кропотлив. Он как-то естественно удачлив. В нем есть настоящий артистизм. Он легко и просто решает свои задачи. Ему не приходится блуждать, пробовать, копить эскизы, слаживать композицию. В его картинах чувствуется быстрота замысла и непринужденность выполнения. У него огромный темперамент, но он не давит. Он разрешается фейерверком декоративных веселостей и жизнерадостной живописностью».

В коллекции Третьяковской галереи насчитывается свыше сотни произведений Лентулова, из них более сорока живописных, а также ряд графических работ, среди которых есть оригинальные рисунки, акварели, коллажи, эскизы для театральных постановок. Значительное количество работ приобреталось непосредственно у автора, однако некоторые картины поступили в галерею из Государственного музейного фонда (ранее они входили в коллекцию И.С. Исаджанова, первого собирателя картин бубнововалетцев). Одна из них – «У Иверской» (1916). Ее взяли на выставку «Бубновый валет», проходившую в 1927 году, а потом обратились с просьбой передать на постоянное хранение в Третьяковскую галерею.

Картина «У Иверской» знаменует новый этап творчества художника. Кубофутуристическая динамика сменяется на этом полотне ритмически безупречным построением почти уравновешенной композиции, движение замедляется, замыкается внутри поля станковой картины, приближающейся к классической норме. В живописную поверхность произведения включены кусочки различных по фактуре тканей – женские фигуры буквально одеты в фетр, бархат, шелк – и этот коллаж обогащает колористическое решение картины. Сам Лентулов писал об этом так: «Материал, который я применил <…> ничем не напоминал французских художников. Он состоял из цветных золотистых бумаг, сусального золота и различных тканей, – то, что, мне казалось, так ярко выражает сущность внутреннего уклада, вкуса и любви москвичей к декоративно-мишурно-пышной красоте».