Мистика и явь в произведениях Николая Константиновича Рериха соединены естественно и органично. Сами Гималаи, суровые и неприступные, но в то же время изукрашенные по весне цветочными коврами, – не есть ли это задумка и претворение в жизнь подвига-искупления, когда только чистым душам, наполненным верой, может открыться истина?

Вопрос, кем был Рерих – христианином или буддистом, понятен, хотя и не корректен, ибо вера – дело сугубо личное и интимное. Еще в ранней молодости его посещала мысль об общности России и Азии в искусстве, о вере, движениях души. Художнику был 21 год, когда в его дневнике появились слова о том, что ему любопытно – повлияли на русское искусство Византия и Запад или это влияние пришло непосредственно с Востока?

Для него Учитель – не конкретный образ, но воплощение силы и духа, кротости и стойкости. По мнению одного из исследователей искусства художника, «в творческом видении Рериха не только сам Учитель, но даже его тень, отраженная на скале, будто благословляет людей, не уставая в творении блага».

Образное решение этого полотна необычно. Оно опирается на восточные сказания, повествующие о людях, оставивших свою тень. Неожиданно появляющаяся и столь же внезапно исчезающая, она может возникнуть в любом месте и напомнить человеку о его долге. Свойственное Рериху чувство ответственности не покидало его в уединенных горах Тибета. Даже голый утес, по которому, возможно, когда-то скользнула тень Учителя, должен напомнить путнику о его высоком долге перед человечеством, нести весть о любви, благословлять на добрые деяния. Эта философская мысль художника и определила идейное содержание и построение картины. Всё это соотносится со словами Рериха: «Любя Гималаи и Индию и будучи русским, я счастлив, что в истории русского искусства Гималаи и Индия будут воспеты с любовью и уважением, достойным русской славянской земли».