Эскиз был специально создан Бакстом для костюма Соломеи в исполнении Иды Рубинштейн для «Танца семи покрывал». Рисунок отличает динамическая подвижность позы персонажа, здесь впервые изображается именно танцующая модель. Древний Восток привлекал Бакста красочностью и пластикой движений, а Ида Рубинштейн с ее библейской красотой и удивительным умением управлять своим телом дала толчок для создания легкого прозрачного костюма.

Драма Оскара Уайльда с музыкой Александра Глазунова была поставлена в Михайловском театре Петербурга 3 ноября 1908 года. Из-за запрета цензуры была осуществлена только одна картина – «Танец семи покрывал». Позднее «Соломею» поставил А. Санин для труппы Иды Рубинштейн в Театре Шатле в Париже 10 июня 1912 года.

Собственно, поза Соломеи отсылает не к древним иудейским изображениям, которых не могло быть по определению, а, скорее, к изображениям танцующих персонажей в искусстве Древнего Египта. Фигура развернутой в профиль Соломеи (хотя голова ее дана анфас) на эскизе Бакста обольстительно порочна. Удлиненные, обведенные черным глаза смотрят на зрителя, притягивают и завораживают. Она красива пряной красотой Востока, а бледность лица подчеркивает прозрачный голубой шарф за спиной и мелодично позванивающие серо-голубые жемчужные нити, легким водопадом струящиеся вдоль тела и ног. «Для Бакста, – писал Макс Волошин в статье ”Архаизм в русской живописи”, – самым важным остаются человеческие позы, украшения и одежды». На эскизе модель изображена босой, что делает образ еще более чувственно притягательным. Не будучи балериной, занимающейся балетом с детства, Рубинштейн была одержима желанием выступать на сцене. Два лета она провела вместе с Фокиным и его женой, когда они отдыхали в Швейцарии, и упорно занималась. «Работа над Соломеей была совершенно необычная и единственная в моей жизни. Надо было одновременно научить Иду Львовну танцевальному искусству и создать с нею танец Соломеи. Тонкая, высокая, красивая, она представляла интересный материал, из которого я надеялся “слепить” сценический образ», – вспоминал Михаил Фокин.

Этот эскиз открыл миру блистательную вереницу театральных опытов Бакста.