Жанр ню с давних пор любим художниками разных школ и направлений. Мастера кисти Советской России не составляли здесь исключения. Маврина обращалась к этому жанру со времен учебного рисования во ВХУТЕМАСе и привносила в него изрядную долю своего задорного лукавства, юмора и изобретательности. В гедонистическом, по сути, жанре ню в полной мере проявился вольный и жизнеутверждающий характер художницы. Она всегда любила само вещество краски в живописи и на холсте, и на бумаге (которую с достаточной условностью относят к графике). Маврина наслаждалась, работая с этим веществом. Однако чуть ли не с наибольшей силой она ощущала наслаждение от работы с ним, когда писала своих обнаженных, то есть пыталась воспроизвести на холсте или бумаге само вещество человека – его телесность. Расцвет этой стороны ее творчества приходится на 1930-е. Художница не скрывала, что, изображая своих, как она говорила, «нюшек», нередко соревновалась с французами – Ренуаром, Матиссом, Боннаром. Но ее рука узнается безошибочно по той озорной, естественной и временами немного угловатой прелести, которая ощущается в работах, принадлежащих к жанру ню.

Однако в конце 1920-х почти все обнаженные Мавриной – это всё же скорее графика, чем живопись. Телесность моделей еще не столь подчеркнута, как в более поздних произведениях. Легкими и почти невесомыми росчерками карандаша и рыжеватой краски художница изображает сидящую на диване, отдыхающую после банной процедуры молодую женщину. Она полуприкрыта простыней, узор которой намечен небрежными пересекающимися черными линиями. Зрительно этот узор несколько давит на чуть тронутое краской тело женщины, поза которой в ее естественной и немного угловатой прелести выражает некоторую усталость. Однако оставленные не закрашенными фрагменты бумаги по контурам тела создают то ощущение невесомости, которое чувствует даже уставший человек после бани. Сгущающийся над головой женщины пар, изображенный мазками тончайшего серого, дополняет впечатление освобождения, легкости и озорства.