В дни военного лихолетья Маврина нашла для себя совершенно неожиданный способ внести вклад в дело победы над врагом. В 1942 году, вернувшись в Москву из Загорска, куда она с мужем и матерью уехала на время наступления немцев осенью 1941-го, художница начала большой графический цикл, посвященный московской старине. До войны она часто писала и рисовала столицу, но на старые московские строения – будь то церкви или гражданские сооружения – почти не обращала внимания. Архитектура Загорска в 1941 году пробудила в ней интерес к московским древностям, но возникла тревога, что вся эта красота может быть разрушена до основания. «В войну, проехав раз по Сретенке на автобусе, – вспоминала она, – увидала за домами собор XVII века – такой же, как в книжках Грабаря. Я увидала всю его вековую красоту. И она может погибнуть от бомбежек! Надо зарисовать, пока стоит целая. Буду рисовать всё, что осталось от „Сорока-сороков“ – пока не погибло. Я ходила по Москве – из улицы в улицу, по всем переулкам, площадям: рисовала незаметно, иногда в кармане пальто, иногда заходя в чужие подъезды; запоминала, чтобы дома уже написать красками на небольших листиках серо-голубой бумаги, на которой хорошо ложилась акварель и гуашь. Хорошо, что ее было вдосталь».

Маврина без устали рисует, а затем оживляет акварелью и пастельными мелками церкви, монастыри, старинные здания. Тонкая обводка тушью, пером, кроме простой фиксации архитектурной формы словно бы имеет цель подчеркнуть хрупкость этой формы в условиях военного времени, а от нарядной текучей акварели в душе пробуждается, несмотря ни на что, радость и надежда на то, что это чудо может быть сохранено. Почти на каждом рисунке имеются пояснительные надписи и точная дата.

Лист «Теплый переулок» помечен 1945-м победным годом. Как и на многих мавринских рисунках военного времени, здесь тоже зима, в чем нет никаких сомнений: над домами и домиками старой Москвы нависла темная снежная туча. Тем не менее тепло чувствуется не только в названии, оно разливается по всему листу от горячих красок угловых строений среднего плана и далее во все стороны – даже снег на первом плане теплого оттенка. Здесь нет никаких уникальных сооружений, как во многих других военных листах Мавриной, только скромные жилые постройки. Но художница как будто переносится во времена своей молодости, когда она писала и рисовала почти одну только Москву для москвичей. И кажется, оттуда же, из дорогих для нее 1920-х, выезжает на первый план черная лошадка с телегой, которая так часто присутствует в ранних рисунках Мавриной.